История вопроса
Устыдившись деяний рук предков своих, один из потомков императрицы Екатерины Великой и первого её фаворита, графа Григория Орлова, Алексей Алексеевич Бобринский, а вслед за ним и другие представители знатного рода развили бурную деятельность в области лесоразведения. В 1876 году появилось профильное хозяйство – Бобриковская лесная дача, единственное в пределах Тульской губернии и образцовое для всей Российской империи.
Чего же так устыдился граф? А того, что в ходе разработки первых угольных копей и строительства сахарных заводов в Богородицком и Епифанском уездах Бобринскими были почти полностью сведены все и без того небогатые и немногочисленные леса. В 1909 году делегаты Всероссийского съезда лесовладельцев и лесозаводчиков, проходившего в Туле, посетили Бобриковскую лесную дачу близ современного микрорайона Руднев Донского муниципального образования. Для ознакомления с передовым опытом. Впоследствии здесь располагались лесопитомник и пионерский лагерь для детей шахтёров Подмосковного угольного бассейна. Лес и поныне радует грибников и вообще любителей провести время на природе.
Другим из осязаемых результатов графской восстановительной деятельности является Урванский лес, опоясывающий Новомосковск с северо-востока и ставший в 50-годы базой для создания Городского парка. В общем, загладили Бобринские вину, изменив в лучшую сторону ландшафт владений до неузнаваемости. Стоило это трудов немалых.
Но куда более превеликие труды выпали на долю их продолжателей из рабочих и крестьян во второй половине XX века, которым пришлось восстанавливать практически вручную и изменять, опять же до неузнаваемости ландшафт, изуродованный при добыче угля открытым способом шагающими экскаваторами.
Ямы становились озёрами
В послевоенные годы угледобыча в центральной части РСФСР сосредоточилась на 90 процентов в Тульской области. Уголь добывали как в шахтах, так и открытым способом, вскрывая почву и извлекая «черное золото», столь необходимое для восстановления подорванного войной хозяйства. Что оставалось на месте угледобычи после того, как оттуда уходила техника, рассказывает уроженец села Люторичи Владимир Деревянко, у которого угольный разрез начинался буквально за околицей:
«С одной стороны, наше население не могло не радоваться появлению множества рабочих мест, к тому же работа на шахтах и карьерах довольно хорошо оплачивалась. Не случись в наших краях масштабной угледобычи, наверное, все давно бы разъехались в поисках лучшей доли. Но была и другая сторона медали. Которая и сейчас остаётся. Например, неподалеку от Ушаковского разреза есть водоём, образовавшийся на месте карьера. В нём из-за сернокислого колчедана вода не просто мертвая, она ядовита. И когда весной или рослее обильных дождей эта вода уходит в речку Лютую, массово гибнет рыба и вообще всё живое. Едва ли не каждый год.
Конечно, взрослея, я эти процессы наблюдал. И как работали шахты и карьеры, и как потом наши окрестности понемногу восстанавливались. Ямы превращались в озера, берега которых со временем поросли деревьями, а в самих водоёмах завелась рыба. В общем, места наши изменились так, что не узнать».
Автору пришлось встретить на рекультивированных землях старика, некогда работавшего на участке карьера близ посёлка Руднев, где он и жил. В своё время Иван Павлович на долгие годы уехал в Кемерово, где и доработал до пенсии на подобном угольном месторождении. Вернулся несколько лет назад. И не поверил своим глазам. Не может быть, говорит, чтоб мёртвая зона превратилась в такую красоту, - это сколько же труда вложить надо было!
Работали весь световой день
О том, сколько труда и какого было вложено в это превращение, рассказывает в прошлом директор Кимовского лесничества Лидия Пожарова, при непосредственном участии которой всё и происходило: «Наш лесхоз создан для того, чтобы ликвидировать негативные последствия угледобычи, то есть восстановить, насколько это было возможно, природный ландшафт. Ведь здесь по окончании работ зёрнышко не прорастало, птица не гнездилась. Правда, когда я приехала, здесь уже были произведены некоторые посадки, которыми занимались специалисты, производившие опытные работы по рекультивации земель способом лесопосадки. Но и на мой век трудов хватило. Труды были вот какие.
Пробовали мы сажать и хвойные породы, и даже дуб. Лучше всего приживались берёза и сосна, причём берёза со временем начала расти даже на самых, казалось бы, безнадёжных, токсичных участках. Сажали не на чернозёме, поскольку он шёл на рекультивацию сельхозугодий, а там, где был хотя бы пятиметровый слой других плодородных почв. Принимали от рекультиваторов такие участки и начинали посадки. Приживаемость саженцев была настолько низкой, что на иных участках посадки возобновлять приходилось иногда до пяти лет подряд, пока не достигался нужный уровень приживаемости. Саженцы выращивали сами, в питомнике лесхоза, из семечек.
Рабочий день начинался с того, что мы привозили саженцы и шли вслед за посадочными машинами. Где машины пройти не могли, сажали исключительно вручную. За смену, которая продолжалась весь световой день, удавалось посадить, самое малое, два гектара. На гектар пять тысяч саженцев. Для посадок привлекалась и лесная охрана, а в общей сложности работали человек пятьдесят. При том, что от лесозаготовок и создания лесозащитных полос нас тоже никто не освобождал. Так было почти до конца 90-х годов, до окончания рекультивации. Какие чувства мы испытывали, когда видели через несколько лет результаты своего труда, трудно передать словами.
Посадить и вырастить – это одно. Но нужно ещё было и сохранить! По сути, от людей, для которых мы и старались. Как придёт весна, так и сидим сутками, сторожим, чтобы любители шашлыков не спалили результаты нашего труда. Сколько мы потушили пожаров – не счесть. То же и под Новый год, когда за копеечными по тем временам сосенками в молодые посадки устремлялись любители забесплатно украсить к празднику свое жилище».
А вот оно – дерево!
Лидия Ивановна говорит, что места своей и своих коллег трудовой деятельности, результаты которой невозможно переоценить, старается не посещать. Больно ей видеть, как созданную ими красоту всякий год, с весны и до поздней осени любители «отдохнуть на природе» заваливают оставшимся после пиршеств мусором. А ещё находятся предприимчивые дельцы, выкапывающие подросшие сосенки с тем, чтобы воткнуть у себя на участке за высоким забором – зачем самому сажать семечко и ждать, пока вырастет, если вот оно – дерево? Есть и такие, кто просто делает свой «маленький бизнес», сбывая живые сосны на сторону, и это браконьерство, по наблюдению автора, приобретает всё большие масштабы. И если в последние годы мусорить по берегам озер и в лесу стали заметно меньше, то как бороться с браконьерами – вопрос открытый.
«Золотые перья» в Золотом городе Тульской области 
Отмороженное общество. Почему дети замерзают на улицах? 
Сейчас каждый за себя. Полковник о помидорах, штрафах, варягах и служивых 
Дмитрий Медведев работает в «АиФ» 
Взлет после падения. Эрик Бурханаев о самовыражении и борьбе с трудностями