21 марта 1882 года родился Николай Гусев – секретарь, биограф и мемуарист Толстого. Два года жизни в Ясной Поляне навсегда вписали его в историю тульского края. За свой интерес к Толстому он побывал за решёткой, а в 1909 году отправился в ссылку. Отъезд Гусева писатель переживал болезненно. Он считал это огромной несправедливостью.
«Любовно помогает»
Говорят, что у Николая Гусева был специфический рязанский говор – он и родом был из семьи рязанского ремесленника, в свою очередь происходившего из крепостных.
Учением Толстого увлёкся после окончания гимназии, а в 1903 году начал переписываться с писателем и тогда же впервые посетил Ясную Поляну. Честный, увлечённый молодой человек Льву Николаевичу понравился. А в 1907 году по рекомендации ближайшего друга писателя Черткова, Гусев поселился в Ясной Поляне в качестве секретаря. В своём дневнике 21 марта 1907 года Толстой написал: «Гусев так хорошо, любовно помогает».
О появлении будущего секретаря в Ясной, газета «Тульская молва» излагала и такую историю. Гусев был по доносу арестован становым приставом – якобы за произнесение речи преступного содержания. Узнав об этом, Толстой, несмотря на мороз, тотчас собрался и приехал к становому. Ему удалось добиться свидания, и Толстой убедился в невиновности своего секретаря. Однако на просьбу об освобождении становой ответил, что это не в его власти, так как дело уже перешло к высшему начальству.
Тогда Толстой написал письмо П. А. Столыпину, в котором просил об освобождении молодого человека. Столыпина с Толстым связывало то обстоятельство, что когда-то его отец, вместе со Львом Николаевичем, сражались в Севастополе.
После того, как Николая Гусева освободили, Толстой дал ему приют в Ясной Поляне.
Кстати, примерно в то же время Тургенев пишет свою знаменитую повесть о проблеме отцов и детей. Но Гусев и Толстой – это даже не отцы и дети, скорее деды и внуки. Между ними почти 55 лет разницы. При этом они искренне интересны друг другу.
В очерке «Из Ясной Поляны в Чердынь» Николай Гусев с восхищением признавался: «Два года прожил я в близком общении с величайшим мудрецом мира и моим учителем, которому я считал себя обязанным своим нравственным возрождением; на моих глазах происходила его творческая жизнь; я читал его великие творения тотчас же, как они выходили из-под его пера; мне доступна была вся его обширная и разнообразная переписка со всем миром».
Приехали разбойники
Вскоре Николай Николаевич вновь впал в немилость. Собственно, все окружавшие графа Толстого так и так находились под подозрением.
Ещё когда только возникла идея открыть в Ясной Поляне народную библиотеку, из Тулы телеграфировали, что «ввиду пребывания в Ясной Гусева и Черткова, занимающихся пропагандой, распространением запрещённых изданий Толстого, является опасение, что библиотека будет служить удобным путём раздачи изданий пропаганды. Графиня СА вообще постоянно ведёт двойную игру».
На что директор департамента полиции Нил Петрович Зуев ответил так: «…принимая во внимание, что Чертков в настоящее время удалён из пределов Тульской губернии, Гусев же предназначен к удалению в ближайшем будущем, не усматривается оснований к недопущению открытия означенной библиотеки. Тем более что в случае, если бы таковая явилась орудием пропаганды учения Толстого, за вами останется право и возможность немедленно закрыть её».
То есть арест ещё не состоялся, но решение уже было принято. Зуев отвечал 17 июня 1909 года, обещанное удаление произошло только 4 августа.
Крапивенский исправник, становой пристав и два стражника явились вечером в усадьбу и предъявили бумагу министерства внутренних дел, в которой содержалось постановление о высылке Гусева на два года за рассылку им ещё весной брошюры Льва Николаевича «Не убий». Стражники, правда, остались у ворот парка, в усадьбу прошли исправник со становым.
Секретарю Толстого предложили в течение получаса собрать вещички и отправиться в Крапивну для дальнейшего следования оттуда к месту ссылки. Путём переговоров выторговали полчаса для того, чтобы сдать Льву Николаевичу его бумаги.
«Известие это было так странно, что я, чтобы понять в чём дело, сошёл вниз к приехавшим людям и попросил их объяснить мне причины этого их появления и требования», – с удивлением рассказывал Толстой в «Заявлении об аресте Гусева», которое он начал писать на следующий день. А в дневнике отметил: «Вчера вечером приехали разбойники за Гусевым и увезли его».
А. Б. Гольденвейзер в своих воспоминаниях «Вблизи Толстого» писал: «Толстого мучило сознание, что Гусева ссылают за него, а его не трогают». Писатель вообще как-то сильно расчувствовался в этот момент. Сказал Гусеву: «А я, знаете… я не говорил вам этого… я думаю отсюда бежать».
Гусеву, по его воспоминаниям, стало жалко старика, которому так не доставало необходимого в его преклонном возрасте покоя.
В «Заявлении об аресте Гусева» Толстой пишет, что расплакался. Но заплакала и Софья Андреевна, которая совсем не была склонна к такой сентиментальности. Да и известно, что все окружение мужа она не любила. Гусев вспоминал, что за два года ни разу не видел её плачущей. Но тут не сдержалась.
Сестра Толстого, монахиня Мария Николаевна утешала: «Может, манифест какой выйдет».
После проводов Толстой предложил Гольденвейзеру доиграть партию в шахматы. А на следующий день написал то самое заявление. Первыми его напечатали «Русские ведомости», затем перепечатала «Речь».
«И этого-то человека, доброго, мягкого, правдивого, врага всякого насилия, желающего служить всем и ничего не требующего себе, этого человека хватают ночью, запирают в тифозную тюрьму и ссылают в какое-то только тем известное ссылающим его людям место, что оно считается ими самым неприятным для жизни», – возмущался Толстой.
Он обратился к губернатору Кобеко с просьбой освободить своего секретаря, но единственную поблажку, которую тот сделал, – разрешил следовать в ссылку не этапным порядком, а по железной дороге, но в сопровождении полицейского. Перед отъездом Гусеву ещё раз дозволили на 45 минут проститься с Ясной Поляной. Он увиделся с доктором Душаном Маковицким и с Александрой Львовной, снабдившей его на дорогу «Войной и миром». С Толстым, как оказалось, они поговорили в последний раз.
Материалы к биографии
Николай Николаевич Гусев был выслан на два года в с. Корепино Чердынского уезда Пермской губернии. Отбыв срок, поселился у Черткова в д. Телятинки Тульской губернии. В это время им были опубликованы воспоминания «Два года с Л. Н. Толстым» и «Из Ясной Поляны в Чердынь».
После ссылки Гусев был занят изучением биографии Толстого, изданием, комментированием его сочинений. В последний период своей жизни он создавал обобщенный труд «Лев Николаевич Толстой: Материалы к биографии» из четырёх томов.
Лучше Гусева никто не знал тексты художественных и публицистических произведений Толстого.
Рассказывают, что лучше Гусева никто не знал тексты художественных и публицистических произведений Толстого. Только он мог сразу сказать, что, в каком произведении и когда у Толстого написано.
С 1923 года Николай Николаевич постоянно жил в Москве, занимаясь исследованием жизни и творчества Толстого. В 1925—1931 годах был директором музея Толстого в Москве. Николай Гусев принимал участие в редактировании юбилейного Полного собрания сочинений Толстого в 90 томах (1928—1958).
Умер 23 октября 1967 года в столице. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
