18 октября исполнится 285 лет со дня рождения выдающегося учёного, писателя, энциклопедиста, основоположника русской агрономической науки, художника, просветителя, философа, врачевателя и паркостроителя Андрея Тимофеевича Болотова. Более 20 лет жизни он посвятил Богородицку Тульской области, где в имении графов Бобринских им был разбит первый в России пейзажный парк, составляющий вместе с дворцом Бобринских единый дворцово-парковый ансамбль. Судьба отмерила Андрею Тимофеевичу без малого 95 лет, и 16 октября исполнилось 190 лет его ухода из жизни.
Андрей Болотов – тот знаменитый туляк, о жизни которого мы, на самом деле, мало что знаем. Разве только вспомним сразу, что Болотов был одним из первых в империи людей, который принялся культивировать ненавидимые поначалу крестьянами картофель и помидоры. Андрей Тимофеевич умел заглядывать в будущее и не боялся ничего нового. О его жизни рассказывает очередная премьера Тульского академического театра драмы «Болотов: жизнь как приключение». О том, что это был за человек – Андрей Болотов, tula.aif.ru поговорил с автором пьесы, тульским драматургом Рагимом Мусаевым.
Какой Болотов правильнее?
Сергей Гусев, tula.aif.ru: Рагим, вы разобрались с главной тайной Болотова – на каком «о» интеллигентный человек должен делать ударение в его фамилии?
Рагим Мусаев: Уверен, что на первом – БОлотов. Я в свое время изучал теорию доказательств, и немножечко понимаю, что такое относительность доказательств, допустимость доказательств, достаточность доказательств. Существуют прямые и косвенные доказательства. Откуда пошло БолОтов? В 1988 году вышла книжка агронома Бердышева про агронома Болотова. Замечательная книжка, на самом деле. В ней агроном Бердышев высказывает предположение о том, что ударение должно ставиться иначе, чем тогда привыкли. При этом ссылается на какие-то абсолютно косвенные вещи. О том, например, что граф Орлов где-то там упоминает, будто его прозвище было Болотенька.
– Тоже версия.
– Во-первых, если мы что-то хотим, идем к специалисту. Вы же не ходите зубы лечить к сапожнику. Почему агроном рассказывает о правильности ударений? Существуют, как минимум, историки, которые занимаются эпохой. Есть наука, занимающаяся происхождением и изменением фамилий – ономастика. С точки зрения этих двух наук Бердышев в части фамилий пишет абсолютную дилетантскую ерунду. Но у нас почему-то все решили, что агроном Бердышев прекрасно разбирается в ономастике.
Вы записки Болотова читали? Они начинаются с того, что он говорит: род наш татарский. При чем тут болото?
– Чувствуете, земля сейчас содрогнулась? Это упала в обморок часть наших филологов и историков.
– Фамилия – это вещь, которая сохраняется веками. Пусть они к первоисточникам обратятся и скажут, откуда взялся БолОтов. На мой взгляд, нет ни одного прямого доказательства такого ударения. А самое главное – почему потомки Болотова называют себя иначе? Бердышев пишет, что фамилия от слова болото. Вы записки Болотова читали? Они начинаются с того, что он говорит: род наш татарский. При чем тут болото? На самом деле это ударение принято только в двух тульских музеях. За их пределами Болотов – достаточно широко известная фигура; человек, на которого ссылаются практически все русские историки, пишущие об этой эпохе. И все его знают как БОлотова. Почему в свое время подняли на щит другую версию, я не знаю.
Дойти до сути
– Фамилия – это же не единственная загадка Болотова...
– На мой взгляд, самая главная его тайна – уникальное отношение к жизни. Это был человек, который умел радоваться повседневной жизни, находить в мелочах что-то интересное. Он умел сделать праздник из любого незначительного явления. То, что творилось вокруг Болотова, в большинстве других семей в восемнадцатом веке было невозможно. Он был впереди на шаг остальных. Почему мы и говорим, что это один из первых ученых-энциклопедистов. Андрей Тимофеевич вникал в те моменты, на которые по тем временам никто не думал, что туда можно посмотреть. А он смотрел.
– Например?
– Та же агрономическая наука. Не случайно, что до сих пор используются какие-то методы, тогда им внедренные. Он один из основоположников фенологии – науки о закономерности изменения погоды. Пятьдесят с лишним лет он вел научные наблюдения за погодой. Записывал, и сам что-то на основе этого прогнозировал. Для нас это человек, благодаря которому в России возник детский театр. Тогда это было странно и непонятно, а для нас сегодня норма. Но эту норму ввел Болотов.
– А кто он все-таки, по-вашему, в большей степени? Главный сплетник восемнадцатого века, бытописатель, ученый, наблюдатель?
– Он энциклопедист, мы и пытались это показать. Андрей Тимофеевич интересовался всем, пытался дойти до самой сути, понять какие-то первопричины. Он же при этом еще и богородицким имением управлял. Тут же происходили какие-то события его научной, творческой жизни. И все это в постоянном фейерверке. Этот его ритм жизни мы тоже хотели показать в спектакле.
– Да еще о визите Екатерины II в Тулу он успел рассказать массу нелицеприятного для тульского начальства.
– Там, в его записках, он и наши потемкинские деревни описывает по пути следования императрицы.
– Доставалось ему за излишнюю наблюдательность, как считаете?
– Насколько я понимаю, нет. Он же писал это в стол. Записки вообще вышли только после его смерти. Литературным трудом Болотов занялся уже в почтенном возрасте, когда жил в Дворяниново.
– А что историки говорят – насколько его сочинения близки к истине?
– Я разговаривал с разными историками, в разное время, в разных местах. Люди склонны доверять его запискам, потому что он же много пишет не о себе. Когда человек пишет не о себе, он может что-то переиначить, но в целом передает то, как все происходило. Болотов много описывал каких-то слухов, разговоров, событий. Казнь Пугачева, например.
– То есть, получается, на тульской земле жили два писателя, которые оставили уникальные записки о своем времени. Есть же еще записки о русско-японской войне 1905 года Вересаева. Никаких других литературных свидетельств о той войне не осталось. А много сохранилось предметов, которыми мог пользоваться сам Андрей Тимофеевич?
– Мне кажется, что нет. Все-таки, два с половиной столетия прошли. Есть его акварели, подлинники которых хранятся в Государственном историческом музее. В московских и питерских библиотеках есть его рукописи. Какие-то деревья в Богородицке Болотова, наверное, помнят. Ну и стены дворца, само собой.
– Как вы воссоздавали ту эпоху в спектакле?
– Спектакль о Болотове делался на средства гранта правительства Тульской области, и это очень помогло. Все-таки исторические костюмы и сложные, и дорогие. Но хотелось, чтобы все было исторически достоверно – до обуви, шпилек и прочего. Тут очень бережно поработали с эпохой наш художник Ирина Александровна Блохина с постановщиком Анной Юрьевной Терешиной. Нам помогал в постановке Богородицкий музей, спасибо ему за участие. Официально предоставили для спектакля изображения акварелей Болотова – это тоже теперь авторские предметы. А еще у нас в спектакле есть даже подлинная историческая мебель. Правда, не восемнадцатого, а девятнадцатого века.
– Откуда такая роскошь?
– Из фондов театра. Но в основном, конечно, мебель делалась цехами по образцам, по подлинным старинным чертежам.
– И каково чувствовать себя современному человеку в таких старинных интерьерах?
– Стулья еще ничего, а вот кресла, я на них сидел, по-моему, ужасно неудобно. Наверное, люди того времени какие-то подушечки под себя подкладывали.
От Мосина к Жуковскому
– Спектакль о Болотове из цикла «Жизнь знаменитых туляков». Сколько уже лет этой истории?
– Третий сезон. Это наше тульское ноу-хау. Где-то есть отдельные спектакли о своих знаменитостях. Но так, чтобы циклом, только у нас.
– Можно уже делать какие-то первые выводы – насколько это интересно зрителям?
– Спектакли очень хорошо посещаются, билетов нет на несколько месяцев вперед. Обсуждаются, в том числе в соцсетях, присылают отзывы. Мы после спектаклей тоже частенько проводим обсуждение увиденного со зрителями. Все спектакли же разные. На Легасова, предположим, приходят ликвидаторы, их жены. Это находит отклик в сердцах людей. После спектакля подходят, что-то рассказывают. У нас была дочь Легасова Инга Валерьевна. Сказала: из того, что видела, это лучший спектакль.
– Хотя Легасов относительный же туляк. Прожил-то у нас несколько месяцев, когда его принесли из роддома.
– Зато Мосина связывает с Тулой очень многое. Свою винтовку он сделал на Тульском оружейном заводе. После какого-то спектакля было обсуждение, встал один парень, подросток, сказал: уже не первый раз прихожу на этот спектакль, и решил, что стану оружейником. Это очень высокая оценка.
– Но и ругают ведь тоже?
– Есть мнение, что история Мосина, которая у нас подана красиво и лирично, не совсем соответствует действительности. На самом деле Варвара Николаевна, которую он полюбил, была не очень хорошей женщиной и совратила с пути истинного Сергея Ивановича. Но мы по другому пути пошли. А вообще когда я полез искать что-то про Мосина, выяснилось, что о винтовке написано очень много, но про Мосина как человека, о людях, которые были рядом с ним, ничего практически нет.
– Какие ближайшие планы? О ком будет следующий спектакль цикла?
– О Василии Андреевиче Жуковском. О нем безумно много интересного. Опять же при советской власти у нас его искусственно принижали. А ведь это человек, через которого прошла вся русская культура первой трети девятнадцатого века. Какое имя ни возьми, не только литераторы, но и художники, политические деятели, все так или иначе завязаны на Жуковском. Но он был и воспитателем наследника империи. Это, конечно, с точки зрения прежней идеологии был не очень удобным фактом.
– Правда, когда сразу после революции многие негодовали, что издали собрание сочинений царского поэта Жуковского, к тому же написавшего царский гимн, в его защиту выступила жена Ленина Надежда Константиновна Крупская. Сказала, а какой еще гимн он в то время мог написать?
– Действительно он был человеком своего времени. На мой взгляд, Жуковский для русской культуры сделал очень много.
– Один только Пушкин чего стоит.
– Жуковский много сделал для реформы русской литературы, и без его реформы Пушкин был бы невозможен. Пушкин сам по себе величина, но он не мог появиться на пустом месте. Но поскольку мы в театре, в своей будущей истории сосредоточимся на любви. У Жуковского же очень красивая история любви.
