Когда пришедшим на концерт Новомосковского симфонического оркестра объявили, что преподавателю музыкального колледжа имени Михаила Глинки Марине Митраковой присвоено звание «Заслуженный работник культуры Российской Федерации», овация была долгой и искренней.
«Самая обаятельная и привлекательная». «Редкое сочетание красоты, таланта и трудолюбия». «Она — наша мама». Так говорят о ней слушатели, её воспитанники и коллеги. А что об их таланте и современной культуре говорит сама Марина Витальева читайте в материале tula.aif.ru
Быть Ларисой Валентиновной
Андрей Лифке, tula.aif.ru: Зачастую самые преданные музыке люди являются продолжателями династии. У вас та же история?
Марина Митракова: Не угадали. Мама училась когда-то игре на фортепиано, а папа и вовсе был далёк от музицирования. Родители лелеяли мечту о том, чтобы дочь продолжила семейную традицию и стала медиком. В моей родне вообще много медиков. Правда, собирались после детского сада определить меня в музыкальную школу по классу фортепиано, и даже инструмент в доме уже стоял.
Но случилось так, что однажды к нам в детсад пришла очень красивая тётя с роскошными длинными волосами. Звали её Ларисой Валентиновной. До сих пор не могу точно сказать, что меня тогда заворожило больше, её прическа или те звуки, которые она так изящно извлекала из загадочного маленького инструмента. Наверное, и то, и другое.
— И, придя из детсада, вы заявили родителям, что хотите стать скрипачом?
— Заявила, что хочу стать Ларисой Валентиновной. Она казалась мне богиней. Тем более, что среди немногих ребят отобрала меня для занятий, она тогда педпрактику проходила. И за это Ларисе Валентиновне Коноплёвой я благодарна буду всю жизнь. Как и Эльвире Фёдоровне Симоновой, следующему своему педагогу. Знаете, бывает так, что, когда ученики расстаются с первыми своими наставниками, некоторые утрачивают интерес к занятиям. Мне же повезло. В какой-то момент я увидела, что кроме музыки есть на свете ещё много других интересных вещей, которыми хотелось бы заняться. Эльвира Фёдоровна чётко уловила специфику момента. Накануне планировавшегося выступления заявила мне, что либо я буду сольный концерт играть, для чего надо очень серьёзно подготовиться, либо этим займётся другая девочка. Ну в точку попала! Как это — другая?! В общем, с рвением взялась и сыграла довольно сложное произведение Томазо Антония Витали «Чакона». Судьбоносный момент.
— Родители смирились с тем, что их дочери медиком стать не суждено?
— Ну, это как сказать. Мама преподавала в медицинском училище, я тоже педагог. Бабушка моя, Клавдия Игнатьевна, тоже педагог, преподаватель русского и литературы. Она, кстати, первой в Новомосковске получила звание «Заслуженный учитель». Будучи людьми интеллигентными и всякому настоящему искусству не чуждыми, родные препятствий в музыкальных устремлениях дочери и внучке не чинили. Скорее наоборот. Вдохновились и начали всячески поощрять. Скрипку к руке цепью не приковывали, однако следили, чтобы к выступлениям я готовилась ответственно. Доходило до того, что ставили пластинку с произведением, которое предстояло мне исполнить, и следили, «чтоб точь в точь как у Когана». Дедушка Иван Иванович Селезнёв, он директором Новомосковского авторемонтного завода был, убедившись, что дело, выбранное любимой внучкой, — это навсегда, купил мне скрипку, качественно отличавшуюся от тех, что продавались в единственном тогда в городе магазине музыкальных инструментов.
В качестве «утешительного приза» для родни я занялась медициной так сказать на факультативном уровне. Могу профессионально сделать укол, поставить капельницу, подобрать необходимые лекарства при не очень сложных хворях. Кстати, и супруга тому же обучила. (Супруг — Александр Скуднов, директор Новомосковского музыкального колледжа им. Глинки, заслуженный работник культуры РФ. - прим. ред.)
Родители лелеяли мечту о том, чтобы дочь продолжила семейную традицию и стала медиком.
— Насколько тернист был ваш творческий путь после музыкальной школы?
— Училась я легко, но надо сказать, что уровень подготовки скрипачей в Новомосковске был очень высоким. Некоторые выпускники Эльвиры Симоновой продолжали учёбу даже в столице, а сведущему человеку это весьма о многом говорит. Ну, скажем, юному скрипачу из провинции поступить в музыкальную школу при Гнесинском училище, — это примерно как деревенской девчушке без протекции с первой попытки стать студенткой «Щуки» или ГИТИСа. Конкуренция невероятная. При том что на одном только таланте в «Гнесинку» не проскочишь. И если в актёры можно пробиться благодаря внешним данным и врождённой артистичности, то в скрипачи — только в результате длительной работы с высокопрофессиональным педагогом.
Шансы мои Эльвирой Фёдоровной оценивались как очень высокие. Она и сама собиралась переехать на преподавательскую работу в Москву и настойчиво звала меня с собой. Но мама была категорически против такого крутого поворота. Какая Москва в четырнадцать лет! И я осталась в Новомосковске.
Настало время продолжать учёбу по месту жительства, в Новомосковском музыкальном училище. Но и здесь к абитуриентам — скрипачам требования предъявлялись довольно жёсткие. Необходимо было перед приёмной комиссией отыграть целую программу, концерт и две пьесы. Я явилась только с концертом. Конкуренты-абитуриенты, а было их очень много, приободрились и в кулуарах напророчили мне провал, дескать, с одним концертом поступление не светит, программа-то не полная!
Однако мне удалось показать хороший уровень исполнения очень сложного произведения. Приёмная комиссия о недостающих в программе пьесах даже и речи не завела. Принять.
— Известно, что многие ваши ученики продолжили образование в высших учебных заведениях. Как получилось, то Марина Митракова осталась без консерваторского образования? Жалеете об этом?
— Диплом я получила «красный» и поехала поступать в Саратов. На заочное отделение. Потому что и жить в отрыве от родных побаивалась, и материальное положение семьи к тому времени было не самым благополучным. Но тамошний преподаватель сказал, что заочно обучаться при моём потенциале — это талант по ветру пустить. Лестно, конечно, но...
Нет, не жалею. Да и как-то некогда было жалеть, преподавательская работа настолько захватила, что уже и перестала думать об этом. Ведущий преподаватель школы Эльвира Симонова, которой я в детстве тоже мечтала стать, уехала преподавать в Москву. И директор школы Людмила Абрамовна Михеева в ультимативной форме заявила, что теперь я должна ею стать!
Время зажигать звёзды
— Как скоро вы поняли, что быть хорошим педагогом и есть ваша главная миссия?
— Я ведь уже говорила, что с самого начала хотела стать то Ларисой Валентиновной, то Эльвирой Фёдоровной, самыми первыми моими учителями. Наверное, тогда уже и поняла, на подсознательном уровне, конечно. Когда стала преподавать, пришло и осознание того, что если они так со мной возились, всю душу вкладывали, то и я просто не имею права к своим ученикам относиться поверхностно. Кстати, когда я была уже вполне себе преподаватель, в жизни случилась счастливая встреча с поистине великим педагогом. Это Галина Турчанинова, к несчастью, недавно от нас ушедшая. Её значение в моей педагогической жизни переоценить невозможно. Галина Степановна преподавала в Центральной Московской музыкальной школе, воспитала множество скрипачей самого высокого уровня. Она — величина мирового масштаба, что не помешало ей более десяти лет от души помогать мне, провинциалке. И даже приезжать время от времени в Новомосковск со своими учениками, чтобы они пробовали себя в качестве солистов нашего симфонического оркестра, а это очень хорошая практика, в столице почти недоступная. Так и сотрудничали, можно сказать, на взаимовыгодной основе.
Конечно, её вклад в развитие наших воспитанников неизмеримо выше, о чём мы ни в коем случае не забываем. Учреждённый ещё при жизни Галины Степановны конкурс её имени проводим и сейчас. С неё и продолжаю брать пример полной самоотдачи в работе, в отношении к воспитанникам, применяю её методики.
— А насколько московские юные скрипачи находятся в более выгодном положении, и в чём это выражается?
— По степени одарённости наши ничем не отличаются от тех, кому выпала удача учиться в Москве. Другое дело, что их возможности неизмеримо шире. Да, сейчас, благодаря стремительно развивающимся средствам коммуникации, можно познакомиться с творчеством любой мировой звезды. Чем мы и пользуемся, разумеется. Однако музыка — это то, что воспринимать надо на очень тонком уровне, близко, душой, и никакой самый большой и совершенный монитор не заменит живого концерта. У москвичей слушать больших музыкантов вживую возможность есть, у наших — увы.
Есть и другие, не менее важные факторы. Там дети занимаются с персональными репетиторами, со скрипкой проводят по шесть-восемь часов ежедневно, в обычной школе бывают по два раза в неделю и общеобразовательные предметы проходят по упрощённой программе. Кто, по-вашему, будет играть лучше?
К тому же в провинции родители далеко не всегда готовы к тому, чтобы отдать своё чадо музыке безраздельно и навсегда, в надежде на то, что ребёнок когда-то добьётся мировой известности. И тем обеспечит свою дальнейшую жизнь. И разве можно их в этом упрекнуть? А вдруг, не дай бог, что-то случится с руками? Или совершенно охладеет к музыке. Увы, примеры тому есть, когда родители, поставив на музыку, как на карту, будущее ребёнка, горько потом сожалеют.
— Однако, судя по тому, что многие ваши ученики, ещё будучи студентами, берут гран-при и становятся лауреатами самых престижных всероссийских конкурсов, а потом продолжают учёбу в консерватории, компенсировать разницу в возможностях как-то всё же удаётся.
— Упорным, но без фанатизма, трудом. Я и о педагогах, и об учениках. Кстати, общение с Турчаниновой ещё раз убедило меня в том, что количество и качество проведённых с инструментом часов зачастую не связаны. Можно безумно много времени отдать занятиям и не достичь результата. Занимаясь, надо думать, анализировать, оценивать то, что делаешь, исправлять.
Ну и, конечно, если ученик по-настоящему не увлечён, не предан музыке настолько, чтобы уметь в чём-то себе отказывать, не последователен в достижении цели, то сколько не бейся с ним, даже если он талантлив, ничего не выйдет.
Но я приведу противоположные примеры. Ангелина Огольцова, с самого юного возраста со скрипкой, как и я. Только, в отличие от меня, продолжила учёбу в Казанской консерватории, с успехом окончила её и вернулась. Сейчас преподает в нашем колледже, в альма-матер. Или Настя Милёхина, недавно окончившая колледж. Жила в отдалённой деревне, даже не в Новомосковском районе, с дедушкой и бабушкой. Хозяйство и вообще сложности, каждое утро ни свет ни заря нужно было полем, в любую погоду, добираться до автобусной остановки, чтобы с пересадками доехать до места учёбы. При этом прекрасно справлялась с программой, всегда весёлая, жизнерадостная. Впрочем, не погрешу против истины, если скажу, что у нас все такие.
— Появление скрипичного ансамбля «Prima Vista», в состав которого входят ваши студенты, создаёт конкуренцию Новомосковскому симфоническому?
— Когда я начинала преподавать, особо одарённых учеников было не так уж и много. Поэтому основным направлением была сугубо индивидуальная работа с каждым. Однажды пришло понимание того, что вот эти маленькие девочки и мальчики, которые привыкли играть только перед преподавателем и концертмейстером, гораздо уверенней себя почувствуют, выйдя на сцену со своими сверстниками в концерте, где их благодарными слушателями будут их же папы и мамы. В общем, мысль о создании такого ансамбля обдумывалась несколько лет, и в 2014 году ансамбль выступил впервые под этим названием.
Что же касается конкуренции, то оркестр нас скорее вдохновил на создание своего коллектива. Разъезжает по городам и весям, покоряет Европу, а мы что — не сможем?
Впервые, тогда ещё под другим названием, выступили в Австрии, на фестивале «Венский вальс». Потом были выступления в Костроме, Санкт-Петербурге, Минске, Казани, Суздале, на различных фестивалях. И везде или Гран-при, или лауреатство.
Часть души народа
— Бытует мнение, что если уж маленький человек решил связать свою жизнь с музыкой, то забудь про всё остальное, и гаммы, гаммы, гаммы с утра до ночи...
— Ни в коем случае! Человек может считаться разносторонним, культурным, если у него есть другие, в том числе помимо музыки интересы, если он знает и ценит историю и культуру прежде всего своей страны. В нашем колледже именно такой подход, и я в своей работе полностью с ним совпадаю. Вот были в Белоруссии, посещали мемориалы, связанные с жертвами нашего народа в Великой Отечественной войне. Ребята были потрясены, некоторые до слёз. Или в поездках во Владимир, Суздаль. Там чувства совсем другого рода, восторг от русскости, что ли, этих мест, архитектуры, природных красот.
Вы знаете, недавно в разговоре с одной из моих учениц я ввернула цитату из бессмертной советской комедии «Бриллиантовая рука». Не нарочно, к слову пришлось. Девочка посмотрела на меня с недоумением. Просто не поняла, к чему эта фраза. Она, увы, не одна такая. И я поняла, что дети попросту не знают нашего советского, настоящего, доброго кино. А ведь в нём часть души народа. Можно в таком случае считаться культурным человеком? Говорю им, вот вы завтра поступите в консерваторию, в Москве или Питере, попадёте в приличное общество эрудированных, образованных сверстников. Кем вы будете себя там ощущать с вашим скудным культурным багажом? Так что работаю и в этом направлении.
— Как, по-вашему, интерес к серьёзной музыке в народе не падает на фоне кривляний в стиле рэп, примитивной попсы и прочего масс-культурного суррогата? Без учеников не останетесь?
— Как-то ездила в Венёв, по служебным делам. В том числе проводила занятие с девятилетней девочкой. Она спрашивает: «А это вы руководитель ансамбля скрипачей, который у нас в ДК выступал?». «Ну да, я», — отвечаю. «И вы учите детей так играть? Тогда я точно буду дальше на скрипке заниматься!» И поверьте, эта девочка не одна на миллион. Вот ответ на ваш вопрос.
