В этом году исполняется 79 лет с того момента, когда советские войска вместе с Тульским рабочим полком отстояли город оружейников в декабре 41-го. Пожалуй, это была первая серьёзная победа в Великой Отечественной войне. Очевидцев того времени почти не осталось. Галина Михайловна Разуваева – одна из последних свидетельниц. В её рассказе – взгляд ребёнка, оставшегося с мамой-учительницей в осаждённом городе, на происходившие события.
Утрата как начало
«Сегодня в 4 часа утра…» В июне 1941 года голос Левитана нёсся из окон каждой тульской квартиры. Ошеломлённые взрослые были будто парализованы вестью о войне. Что уж говорить про детей. Масштаба трагедии они не понимали, но ощущали огромную беду по слезам в глазах матерей, по тревожным взглядам отцов. Среди них – 11-летняя тулячка Галечка.
Спустя годы она станет Галиной Михайловной Разуваевой, завучем первой лингвистической школы в Туле – французской гимназии, трижды будет избрана в обком коммунистической партии, дважды – депутатом Центрального района города. Сейчас ей – 92 года. Но трезвости её ума, эрудиции и постановке голоса может позавидовать любой молодой человек. О трагизме детства во время войны, осаде Тулы и маленьких радостях в тяжёлый период лучше самой героини, пожалуй, не расскажет никто.
«К началу войны я только закончила 5-й класс, – начинает Галина Михайловна. – Папа работал заведующим складом, мама, как и две её сестры, учительствовала в начальных классах школы. Я жила на улице Жуковского в доме №40. Вместе с соседним 42-м домом он окаймлял большой двор. Летом все ребята бегали на улице. Когда объявили войну мы, дети, восприняли известие как что-то ужасное, страшное. Хотя, наверное, совсем не понимали трагизма этого слова.
Осознание невосполнимой потери, связанное с войной, пришло чуть позже, когда в семье появилась первая похоронка на брата отца, дядю Петю. Красивого и весёлого 25-летнего мужчину призвали в июле 1941-го. А вскоре мы узнали о его гибели под Смоленском. Дядя Петя только и успел, что жениться, а вот сына уже не увидел. Я не могла принять утрату жизнерадостного человека и очень боялась за папу. Его призвали вторым. Но о нём – отдельный рассказ.
Скитание по школам
С первых дней войны стали приходить известия о жестокости врага, но сначала у нас и мысли не было, что немцы могут дойти до Тулы. Потом, с развитием военных событий, пришлось подумать и об этом.
С сентября 1941-го мы очень мало учились в родной школе №6 на улице Жуковского. Дореволюционное трёхэтажное здание с колоннами и высокими потолками моментально занял госпиталь. Учеников сначала перевели в 20-ю среднюю школу, которая сейчас находится около бывшего ликёро-водочного завода. А потом и в ней разместили госпиталь. Школа, где я фактически завершала обучение находилась на проспекте Ленина. На том месте, где сейчас стоит «белый дом». Здесь был угловой универмаг. Внизу продавали одежду, а на втором этаже располагалась вечерняя школа рабочей молодёжи. В ней то мы и занимались в первую смену. Но, опять недолго.
Эвакуация не удалась
Немецкое командование приняло решение взять Москву, а перед ней – обязательно Тулу. В начале октября началась эвакуация оборонных предприятий. Октябрь 1941-го стал для нас самым страшным, тяжёлым и напряжённым месяцем. Время было тревожное, холодное и голодное. Хотя магазин «Мироновский», находившийся на улице Каминского, работал. Там из всех возможных продуктов продавали только хлеб и горох. Белого мы вообще не видели. А чёрный – с перебоями, Когда в городе было относительно спокойно, я бегала за провиантом сама. Собственно, как и в колонку за водой.
В октябре и ноябре нас постоянно бомбили. Не сильно, надеясь захватить город, но пугали довольно прилично. Во время налёта фашисты прожекторами освещали всё вокруг. Нам это было непонятно и ещё более страшно. В 20-х числах октября руководство школьным образованием получило возможность эвакуировать учителей. Мы с мамой собрали небольшой скарб, положили на санки и поехали к тёте, потому что она тоже учительствовала. Пришли мы – опустошённые, потому что ехать неизвестно куда. Муж тёти входил в состав Тульского рабочего полка, который начал формироваться с 23 октября. По возрасту он уже не мог быть призван в действующую армию. Он нам и открыл глаза на происходящее: «Напрасно собираетесь. Дорога перекрыта немцами». Пришлось вернуться обратно. А в доме было грустно и холодно. Вражеская армия уже близко подошла к городу. В это время нависла серьёзная угроза над его свободой.
Сдать могут?
26 октября в Туле ввели осадное положение. Тут начались перебои не только с продуктами, но и с водой. Самые страшные, тяжёлые и горячие дни для нас были 29, 30 и 31 октября. Мы жили в классическом старинном доме, где первый этаж – каменный, а второй – деревянный. При бомбардировке находиться на втором этаже было особенно опасно. Соседи с первого каменного решили попытаться выехать из города и предложили переселиться к ним. В нашей квартире остался только кот, которого мы подкармливали. Не представляете, как он истошно орал при обстрелах. Пришлось забрать с собой.
29 октября немцы устроили мощнейший артобстрел города, который сопровождался авиационным налётом. Во время этой операции снаряд попал в дом № 38, расположенный буквально рядом с нами. В результате обрушился весь угол строения. Благо, обошлось без жертв. Люди успели выехать оттуда заранее. А из расположенного напротив госпиталя вылетели окна. Но раненых тоже уже эвакуировали.
И вот в 30-х числах октября к нам приходит милиционер и предупреждает, что, возможно, город будет сдан, чтобы мы закрылись и были готовы ко всему.
Самые сильные наступления велись 29 и 30 октября. Немецкие войска подошли так близко, что днём 29 октября, в 11 – 12 часов, они заняли Ясную Поляну, а в 14 часов – Косую Гору и посёлок Скуратово. Но к этому времени подоспела 50-я армия и Сибирский полк, которые вместе с Тульским рабочим полком и 156-м полком НКВД отразили натиск врага. Однако первый мощный удар пришёлся на Тульский рабочий полк. Как рассказывала мама, бойцы стояли насмерть.
Но до конца немецкие войска ещё не отступили. Наоборот, фашисты подошли к Красному Перекопу, стене Всехсвятского кладбища и к Центральному парку.
Здесь нужно было мобилизовать все силы. Так и было сделано, 31 октября грозные бои позволили немного отодвинуть врага назад. Хотя решено было ещё не всё. Немцам не удалось взять город с южной стороны, так они решили пойти в обход с восточной. Наступление наших войск в первых числах декабря привело к положительным результатам.
Нельзя человеку оставаться наедине со своими страхами.
В ту пору решалась наша судьба. Одним переживать такие события невозможно. Нельзя человеку оставаться наедине со своими страхами. По соседству жила бабушка с внуками-подростками. С ними моя мама и обсуждала возможный исход осады, но в поражение не верили до конца.
Отбивались горохом
Все три месяца шли ожесточённые бои. А в первых числах декабря началось наступление наших войск. Как прожили ноябрь? Немного хлеба удавалось доставать. Однажды в ноябре даже ходили на рынок. Учительский оклад мамы был более чем скромен, но деньги всё же платили. Помню, что на её зарплату мы купили 2 или 3 килограмма картошки, маленький кусочек постного сахара (тогда люди его сами варили непонятно из чего) и ещё что-то небольшое. И это – продукты на месяц. От голода мы «отбивались» горохом. Почти постоянно варили постный гороховый суп.
Но когда началось наступление наших войск, мы с мамой воспрянули духом. Особенно когда освободили Ясную Поляну и Косую Гору. А 31 декабря освободили последний город Тульской области – Белёв.
По 3 бревна на брата
20 января 1942 года вновь открылась школа, и мы продолжили учиться. Холод был потрясающий: сидели в валенках, пальтишках, шапках и перчатках. Чернила в чернильницах замерзали. Мы писали карандашом. Но, несмотря на военные условия, о детях думали. На перемене нас приглашали в буфет и давали маленькую булочку из белой муки, меньше сегодняшней кунцевской, и стакан горячего чая. Какое же это было счастье – погреться и утолить голод!
Кто постарше, клали на салазки по 2–3 бревна, кто поменьше тянули на верёвках по одному.
Возглавляла школу очень энергичная женщина Мария Ивановна Матасова. Она понимала, что детей надо спасать, в таком холоде мы долго не продержимся. Директор собрала учеников, и отправились мы на Лихвинку за дровами. Кто постарше, клали на салазки по 2–3 бревна, кто поменьше тянули на верёвках по одному. Всё добытое «богатство» мы привезли в школу. Мария Ивановна нашла мужчин, которые его попили и покололи. Затопили печки и стали радоваться жизни. Надо сказать, что несмотря на реальные тяготы, мы старались прилежно учиться и, как могли, помогали фронту. Например, собирали и сдавали металлолом, во время осады города каждый вечер проверяли с ребятами светомаскировку в окнах ближайших домов.
Я ещё работала в госпитале, который располагался через дорогу от дома в моей бывшей школе. После отступления немцев в него вновь стали привозить раненых. В ту пору остро не хватало перевязочного материала. Грязные бинты собирали и стерилизовали. А мы, дети, их расправляли и сворачивали в валики, чтобы можно было использовать дальше. Кроме того, писали письма родным бойцов, беседовали со служивыми. Лежачим солдатам читали стихи.
Свёкла – за горизонт
Каждую весну и лето мы трудились на сельхозработах в колхозе «Парники»: пололи морковь и свёклу на грядках невероятной длины. А осенью обрезали корнеплоды от ботвы и складывали в бурты. За работу нас награждали кочаном капусты.
Моя мама, как учительница, ездила с ребятами на поля в Сафоновский район и меня брала с собой. (В 1958 году Сафоновский район был упразднён, а его территория разделена между Воловским и Ефремовским районами, – Ред.) Там я тоже работала на прополке овощей. В войну учителям в Туле давали участки земли под картошку в районе посёлка Серебровского. Помню, как вырастили первый урожай, а вывозить его не на чем. У мамы была коллега, живущая в частном доме. Она предложила какую-то тележку. Мы набрали два мешка картошки и сумели довезти её до дома в центре города. Это было невероятное счастье!
Пед вместо меда
Победу в 45-м встречали не только с радостью, но и со слезами на глазах, вспоминая, сколько пришлось пережить. К тому же ещё не вернулся с фронта отец. Мы с мамой не знали, чего ждать.
В 46-м я окончила школу. С детских лет мечтала стать врачом, лечила всех кукол, мишек и любимого кота. Но денег крайне не хватало, и мама не смогла отправить меня учиться в другой город. Пришлось идти в педагогический институт на исторический факультет. Радости не было предела, когда в том же году вернулся дорогой папа.
Папа на лошади
Все годы моей детской войны были пронизаны тревогой об отце. Как у каждой любимой дочери, его образ жил в моём сердце.
После призыва он находился при командовании в Венёве. В памяти остался эпизод, когда в октябре, до острых военных событий, к нам приехал папа на лошади. В городе тишина, нет ни души. А он прибыл навестить нас в полушубке, шапке и с ружьём, обвешанный гранатами. Лошадь привязал к двери дома, поднялся на второй этаж, где мы жили. А там – адский холод. Топить было нечем. Потом узнал, что мы у соседей и спустился. Побыл около получаса, не больше. Я пошла его провожать. Как выяснилось позже, он приезжал в Тулу по заданию Военного Комитета.
Стояла мёртвая тишина, и только цокот копыт сытого животного раздавался по всей улице. Это было величественно и волнительно за папу. Вдруг подстрелят?
Родом он из деревни Крутое, что в восьми километрах от Тулы. Но с 8-ми лет уже работал в городе. Его отец был пекарем в знаменитой Филипповской булочной. А он – маленьким курьером, разносил по господским домам булки. Учился он очень мало: всего четыре или пять лет. Но был способным и деловым от природы. В советское время заведовал складом...
Стояла мёртвая тишина, и только цокот копыт сытого животного раздавался по всей улице.
Так вот, после освобождения Тульской области, наши войска сражались уже под Калугой. И мой папа участвовал в освобождении этого города. Когда они наступали, шли кровавые бои, не осталось никакой провизии, и только местные жители давали бойцам кусочки своего хлеба и нехитрую пищу, у кого ещё оставалась. Но Калугу они освободили. И первый салют в Великой Отечественной войне был именно по этому поводу.
С войны отец вернулся контуженным. Произошло это в конце войны в Германии при переправе через Одер. Плот, на котором перебирались солдаты, был обстрелян. Папа во всём обмундировании упал в воду. Одежда и валенки намокли, отяжелели и стали тонуть на дно. В последний подъём над водой отец увидел плывущий рядом кусок бревна, ухватившись за него, он смог добраться до берега. А там опять попал под обстрел. Столб земли от разорвавшегося неподалёку артиллерийского снаряда накрыл его с головой. Контузило, папа лишился слуха и долгое время был глухим. Но всё-таки живым. В таком состоянии он продолжал воевать, дошёл до Кёнигсберга и участвовал в его освобождении. Папа был награждён орденом «Красной звезды», медалью «За отвагу» и множеством других знаков отличия».
