Примерное время чтения: 16 минут
408

«Амнистия к Дню Победы - святотатство». Интервью с отставным прокурором

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 3. "АиФ в Туле" 15/01/2020
Анатолий Седухин / Из личного архива

С действительным государственным советником юстиции РФ 2 класса Анатолием Седухиным мы беседуем о сочувственном отношении к нарушителям закона, конфликтах интересов правоохранителей и предательстве интересов службы и страны.

Досье
Анатолий Васильевич Седухин родился 18 октября 1951 года в Челябинской области. Образование высшее – окончил Оренбургский факультет Всесоюзного юридического заочного института по специальности «правоведение». Кандидат юридических наук. С 1976 по 2001 гг. работал в органах прокуратуры Оренбургской, Магаданской и Тульской областей. С декабря 1991 по ноябрь 1995 гг. – прокурор Магаданской области, с декабря 1995 по ноябрь 2001 гг. – прокурор Тульской области. С января 2002 по декабрь 2004 гг. – начальник Управления Минюста России по Тульской области. С декабря 2004 по декабрь 2009 гг. – руководитель Управления Росреестра по Тульской области – главный государственный регистратор Тульской области. С 2010 по 2016 гг. – директор кадастровой палаты по Тульской области. Председатель Совета ветеранов работников прокуратуры Тульской области. Председатель Совета регионального отделения Ассоциации юристов России. Председатель комиссии по общественной безопасности и взаимодействию с ОНК Общественной палаты Тульской области. Действительный государственный советник юстиции РФ 2 класса, заслуженный юрист РФ, почётный работник прокуратуры РФ, почётный работник Регистрационной службы РФ, почётный гражданин города-героя Тулы.

Четверть века

– Юристом хотел быть всегда. Тогда для поступления в юридический нужно было два года стажа или служба в армии. После школы пошёл работать слесарем, затем срочную отслужил и поступил в Оренбурге во Всероссийский заочный юридический институт. После четвёртого курса уже работал следователем прокуратуры в районе, потом там же прокурором, непродолжительное время в отделе административных органов обкома партии, и уже затем – первым зампрокурора области и одновременно начальником следственного управления. Потом служба в Магаданской области на должности прокурора региона, и с 1995 года – Тула.

– Сложное было время – начало девяностых. Каким запомнилось?

– Ну… Магадан далеко от Центра, на периферии, так сказать. Там относительно спокойно было.

– Но это был период передачи части полномочий прокуратуры судам – после принятия Конституции 1993 года…

– Да, избрание меры пресечения и её обжалование отошло судам. Была тогда задача поймать за руку даму, связанную с так называемой ингушской группой – через неё золото проходило. И вот задерживаем её, а суд отпускает. И мы идём на хитрость: мы обвинение предъявляем, а «хвост», часть деталей дела, оставляем на случай, если суд её опять отпустит. И снова ходатайствуем о заключении под стражу с новыми усиленными деталями обвинения. Была такая соревновательность между нами и судами. На мой взгляд, это негативно сказалось на борьбе с преступностью. В конце концов даму осудили, но с какими трудностями и трудозатратами…

Фото: Из личного архива/ Анатолий Седухин

Казнить нельзя помиловать

– Четверть века в России действует мораторий на смертную казнь. Ваше мнение на сей счёт менялось за это время?

– Знаете, мы так быстро, прямо бегом спешили выполнить предписание Совета Европы тогда об отказе от смертной казни – либералы к этому усиленно толкали. Почему-то крен был сделан в сторону обвиняемых, подозреваемых, из-за чего выпала защита законопослушных граждан, потерпевших, свидетелей. Это привело к всплеску оргпреступности и преступности вообще – безнаказанность почувствовали. Агрессивная внеправовая среда активна воздействовала на свидетелей, потерпевших. Это позже появились программы защиты свидетелей, воры в законе теперь несут ответственность за организацию преступного сообщества. 

В ряде американских штатов смертная казнь действует. В Белоруссии тоже. Да, были перегибы при применении исключительной меры наказания в СССР – скажем, по экономическим статьям. Но я считаю, что за убийство двух и более лиц, совершение насилия, повлекшего смерть детей, терроризм – должна быть смертная казнь. Ну как можно давать 18–20 лет – даже не пожизненно! – тем, кто взорвал дом? Погибших больше сотни, а убийца будет жить? И государство будет его содержать? Причём такое заключение - это особый режим, это очень затратное дело. К тому же даже осуждённые пожизненно имеют возможность выйти через 25 лет, и они уже начали выходить! И не верьте в эти мифы, что смертники предпочли бы, чтобы их расстреляли, так как якобы сидеть пожизненно ещё тяжелее. Неправда это всё, блеф и бравада – все хотят жить, в религию ударяются, вешают иконы, молятся. 

За убийство двух и более лиц, совершение насилия, повлекшего смерть детей, терроризм – должна быть смертная казнь.

Следствие вели…

– Когда вы уже ушли из прокуратуры, следствие выделили в отдельный орган. И с тех пор зачастую отношение между СК и прокуратурой складываются непросто.

– Когда создавался Следственный комитет, мы надеялись, что этот функционал будет выведен из прокуратуры, МВД и ФСБ. И, наверное, это было бы правильно. Я предлагал оставить прокуратуре только дела коррупционной направленности в отношении высших должностных лиц и преступления, совершённые сотрудниками правоохранительных органов. Остальное – в СК. Но ожидаемого перевода следственных структур от МВД и ФСБ в новый орган так и не случилось.

Да, нужно признать, что дела стали долго расследоваться. Мы же всегда укладывались в шестимесячный срок, это было незыблемо! Я за всё время службы только три раза обращался в Генеральную прокуратуру с просьбой продлить сроки и содержание под стражей – с обоснованием, аргументами. Дела-то не очень сложные, мы порой в двух-, трёхмесячные сроки управлялись. Сейчас продление стало чем-то таким обыденным. Вот здесь нужно как-то упорядочить – это важно. Иначе может произойти то, о чём я сказал выше – давление на свидетелей, потерпевших, их обработка. Время идёт, кто-то что-то начинает забывать уже, показания меняют, ссылаясь на забывчивость.

Фото: Из личного архива/ Анатолий Седухин

Особенность российского менталитета в том, что в нашем обществе имеет место, скорее, сочувственное отношение к нарушителям закона вместо осуждения их проступков. Если в Европе налоговые преступления очень осуждаемы гражданами, то у нас наоборот: ну вот, взяли на сокрытии налогов, нормальный же мужик, как-то жёстко с ним обошлись. Хотя на самом деле у нас в стране слишком мягкое наказание за налоговые преступления. А ведь это непостроенные больницы, школы, детские сады, дороги!

В нашем обществе имеет место, скорее, сочувственное отношение к нарушителям закона вместо осуждения их проступков.

Под конвоем не хожу

– А пересматривать дела осуждённых за политические репрессии вам приходилось?

– Да, конечно. Были те, кого, скажем так, «за язык» посадили: мол, уверяет, что у них танки лучше, чем у нас. Но если он подносил вместо какого-нибудь Ганса снаряды немцам, вроде бы не принимая непосредственного участия в боевых действиях… Это же пособничество прямого действия!

– Вы живёте в Тульской области почти 25 лет. Видимо, туляком себя чувствуете?

– Да, притулился!

– Было непростое время – тогдашний губернатор Николай Севрюгин находился в жёстком противостоянии с областной думой. Многие заводы стояли, сложная криминогенная обстановка…

– Это противостояние думы и губернатора я почувствовал, едва приехал. Оно усиливалось. Депутаты активно работали, порой дублировали федеральное законодательство в поисках тех пробелов наверху, которые можно временно зарегулировать на региональном уровне. Мы со своей стороны готовили заключения на нормативные правовые акты, подготовленные обеими ветвями власти.

Но это всё текучка. А ведь был период, когда мне выделяли охрану СОБР, и моим родным вплоть до полугодовалого внука, так как готовилось покушение. Мы тогда с Центральным стадионом разбирались. Да и сами в футбол играли, ветеранскую команду создали. Началась реконструкция бассейна. Но сам-то стадион почти растащили к тому времени. А вернуть наш легендарный велотрек меня просил сам Севрюгин. Отчуждение велотрека произошло с определёнными процедурными нарушениями, что дало нам зацепку. Выиграли арбитражный суд с помощью Генеральной прокуратуры. А ведь уже барахолку на стадионе хотели открыть. Лакомый для них кусок был, но не вышло. Докладывали тогда, что покушение на меня связано со стадионом.. Я, правда, отказался от охраны – ходишь, как под конвоем…

Дела губернаторские

– После ухода в отставку Севрюгина против него возбудили уголовное дело. Тогда бытовало мнение, что сменивший его на посту главы региона Василий Стародубцев таким образом мстил предшественнику…

– Когда принималось решение о возбуждении уголовного дела и иных процессуальных действиях, оно не согласовывалось ни с губернатором, ни с генеральным прокурором. Это было первое такое дело в стране. Когда позвонил генеральному и доложил, он спросил насчёт доказательств. Я ответил, что всё нормально. И ещё один фактор нашей успешной работы – доступность. Приёмы граждан я допоздна вёл, даже сотрудников отпускал, сам разбирался. А открытость позволяла получать больше информации, составлять объективную картину происходящего. После ухода из прокуратуры, когда регистрационную службу возглавил здесь, ходил под видом обычного гражданина, вставал в очередь, прислушивался к разговорам, смотрел. Вот наслушаюсь с восьми утра, а в девять – разбор полётов. 

Что касается Севрюгина, ещё в его бытность главой администрации области мы с ним объяснились лицом к лицу на фоне уголовного дела Бориса Шаповалова – заместителя губернатора, председателя комитета по управлению госимуществом и зампреда комитета Валерия Сальникова. Мы тогда доказали в суде его виновность в злоупотреблении служебным положением, должностном подлоге и присвоении вверенного имущества. На аргументы Севрюгина о том, что Шаповалов оказывал какие-то услуги руководителям предприятий, я ответил, что чиновник оказывает услуги от лица государства, это входит в его обязанности.

Когда Николай Васильевич был задержан и препровождён в следственный изолятор, я лично проверял условия его содержания.

Что же касается реакции Стародубцева, когда я ему сообщил об аресте Севрюгина, то у Василия Александровича это вызвало больше удивления, а радости, как некоторые считали, никакой не было. Более того, спустя какое-то время он ходатайствовал: может, как-то освободить бы уже его из-под стражи. Но дело уже в суде было на тот момент.

Работая с органами власти, мы старались не доводить до стадии, когда нормативные акты нужно было опротестовывать. Ещё на этапе подготовки и обсуждения старались доказать, что не нужно принимать такой документ, поскольку он либо не соответствует федеральному законодательству, либо дублирует его, либо просто не будет исполняться сотрудниками федеральных органов. А сегодня совершенно другой объём работы в прокуратуре, занимаются всем – вплоть до сосулек и канализации.

«Глаза закрою лишь в гробу»

– В 1999 году страну потрясла серия взрывов жилых домов с большим количеством человеческих жертв. Помнится, в администрации области тогда состоялось совещание о том, какие меры нужно предпринять, оно было довольно эмоциональным. Тогдашний руководитель аппарата администрации Надежда Скачкова, аргументируя необходимость принятия каких-то решений, которые могли не соответствовать законодательству, при всех попросила вас «закрыть глаза». Вы тогда ответили эпично…

– Да, ответил так, что глаза у меня закроются только в гробу, но прищуриться могу. Наверное, резковато получилось, но по существу. А порядок мы тогда начали наводить, в том числе в отношении незаконной миграции, включая Центральный рынок Тулы. 

– В апреле 2001 года апогеем борьбы накануне выборов губернатора стал, по сути, захват здания администрации области людьми, которые приехали поддержать кандидатуру Андрея Самошина. Вы тогда оказались на острие той ситуации…

– Мне позвонил главный федеральный инспектор Сергей Харитонов. Не было в городе начальника УВД. Я переоделся в форму, приехал к Сергею Алексеевичу. Прибыл и начальник УФСБ Лебедев. Нужно было принимать решение, в итоге «главным координатором» оказался я. Подтянули внутренние войска, которые оцепили здание. Приехавших захватывать избирком было порядка 20 человек, среди них отставной генерал-лейтенант и действующий прапорщик безопасности. Несколько единиц оружия изъяли у них. У меня было три часа на принятие решения. Я попросил освободить несколько помещений, посадил за работу 20 своих сотрудников, в отведённое Уголовно-процессуальным кодексом время мы уложились. Всех причастных допросили. Тот банкир, который там руководил ими, всё меня пугал, что я улицы мести буду и так далее. К ним же из других регионов ещё приехала поддержка. Один ударил сотрудника внутренних дел, его потом осудили. А дело по факту захвата здания было передано в Рязань.

– А в ноябре последовала ваша отставка?

– Да. Но я не связывал бы эти два события.

Предательство стало обыденным?

– Не могу не спросить… Ряд работников прокуратуры были замешаны в покровительстве незаконному игровому бизнесу. В Туле тоже было такое, когда зампрокурора района предупредил о проверке. Потом было следствие, суд. Этого человека амнистировали в связи с 70-летием Победы. А как можно относиться к тому, что, прикрываясь подвигом предков, кровью, потерями, жертвами, избегают наказания люди, которые должны быть наказаны? Закон вступает в конфликт с моралью и этикой?

– Мораль и этика – понятия более широкие, они не всегда совпадают с правом, хотя хотелось бы. А кратные штрафы для чего введены взяточникам? У него таких денег и имущества нет, только приставов от работы отвлекать? А с точки зрения морали – если человек совершил преступление при исполнении служебных обязанностей, совершил предательство, почему на него должна распространяться амнистия в связи со святым для нас праздником Победы?

Мораль и этика – понятия более широкие, они не всегда совпадают с правом, хотя хотелось бы.

– Один из министров внутренних дел в своё время назвал действия «оборотней в погонах» предательством.

– А это и есть предательство! Мне тоже, будучи прокурором области, пришлось привлекать своих подчинённых к уголовной ответственности. И для меня самое страшное сегодня, что предательство стало чем-то обыденным. А во главе угла – деньги, чего не было раньше.

Новые дела

– Вы создавали и возглавляли несколько лет кадастровую палату в Тульской области. А как произошло, что некорректно были оценены земельные участки, индивидуальные дома и квартиры, люди массово начали подавать на пересмотр стоимости?

– Когда я возглавил кадастровую палату, оценку уже провели. Мне пришлось по мере возможности исправлять ошибки. Да, идут суды, так как комиссия такие решения редко изменяет. И добиваются снижения.

Оценка была какой-то спешной. Федеральные власти заключили контракт с иногородней фирмой. Качество исполнения было низким. Они по картам какого-то «лохматого» 1964 года, порой без выхода на место, провели «оценку». А ещё проблемы возникали, когда недобросовестные кадастровые инженеры и межевали некорректно, а потом сделки было сложно осуществлять.

Фото: Из личного архива/ Анатолий Седухин

– Сейчас вы на пенсии, но при этом общественная нагрузка у вас огромная.

– Да, и совет ветеранов прокуратуры, и Общественная палата, и Ассоциация юристов. Ещё преподавательская деятельность. Охотно сотрудничаем с волонтёрами – замечательное движение. К 75-летию Победы готовимся, за могилами ветеранскими ухаживаем. К своим родителям, кстати, каждый месяц езжу. Не понимаю, когда вижу заброшенные могилы, почему это происходит.

Династия юристов

– Дети пошли по вашим стопам. Вы повлияли?

– Дочь с седьмого класса хотела быть прокурором или судьёй, была зампредом арбитражного суда Новгородской области, а сейчас в отставке из-за возможного конфликта интересов в связи с тем, что муж занимает должность в управлении Генпрокуратуры. Сын хотел сначала на автомобильный факультет поступать. Но со мной выезжал на преступления как эксперт, фотографировал. Так и передумал по поводу профессии, пошёл в юридический. Занимал должность прокурора Тулы, потом заместителя прокурора Орловской области, сейчас работает помощником Генерального прокурора РФ.

Фото: Из личного архива/ Анатолий Седухин

– Советуются с вами?

– Да, но уже меньше. Бывает, что и сам с сыном советуюсь, всё-таки он в Генеральной уже.

– А у внуков какие склонности?

– У меня их трое. Старший окончил школу в 17 лет с золотой медалью, хорошо сдал ЕГЭ, думали, тоже юристом будет, в МГУ поступит, но в итоге поступил в СПбГУ и стал политологом. Сейчас получает второе высшее образование в РАНХиГСе, связанное с международными отношениями. Работает в правительстве Санкт-Петербурга в комитете по внешним связям. А младшие внук и внучка ещё учатся в школе. Радуют нас своими успехами.

– Что пожелаете коллегам и ветеранам в День работника прокуратуры?

– Здоровья, счастья, благополучия, удачи в нелёгком труде и всего самого доброго! 

Справка
День работника прокуратуры — профессиональный праздник работников и служащих прокуратуры России, отмечаемый ежегодно 12 января. Праздник отмечается в России с 1996 года, согласно Указу Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина от 29 декабря 1995 года «Об установлении Дня работника прокуратуры Российской Федерации».

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах