Воспоминания тульского помещика Андрея Болотова, который много лет служил управляющим Богородицкой императорской волости, — один из крупнейших памятников русской мемуарной прозы второй половины восемнадцатого века.
Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом) начал издание полного научного комментированного издания мемуаров Болотова. Об этом в Туле, на лекции в ТИАМе рассказала старший научный сотрудник, заведующая отделом Русской литературы XVIII века Института русской литературы Александра Веселова. Подробнее — в материале tula.aif.ru.
Невестка уничтожила
Сергей Гусев, tula.aif.ru: Александра Юрьевна, в чем особенность нового издания мемуаров Болотова? Удалось выявить что-то неизвестное?
Александра Веселова: Первые фрагменты мемуаров были изданы потомками Болотова вскоре после его смерти. Бóльшая часть опубликована М. И. Семевским в приложении к журналу «Русская старина» в 1870-1873 гг. Это издание до сих пор остается самым полным. Все последующие или сокращены или даются без полноценного научного комментария. Но пять частей воспоминаний когда-то сознательно уничтожила невестка Болотова. Видимо, там описывалась свадьба его сына и какие-то семейные дела, которые она не хотела делать достоянием общественности. Сейчас выпущены два тома, всего их планируется семь, из которых финальный том будет содержать ранее никогда не публиковавшиеся части. Они хранятся в архиве Пушкинского дома, и их вообще никто никогда не смотрел.
— У Болотова, кстати, довольно нейтральный язык. Нельзя сказать, что он какой-то особенно архаичный. Почерк тоже хороший. Сложный для понимания почерк у него в личных письмах, там бывает очень трудно. То, что издаём мы, это такие, как мы их называем, парадные копии. Он делал их специально, переплетал книжечки с закладочками, с цветным обрезом, чтобы давать читать соседям или родственникам.
— И как они реагировали? У Болотова ведь много подробностей бытовой жизни.
— По воспоминаниям, он любил почитать вслух, когда соберётся общество. Что-нибудь к слову придётся, он говорит: о, а у меня есть вот такой эпизод. Брал с полочки том и зачитывал аудитории. Даже, собственно, начал делать дубли, переписывать — боялся, что зачитают. Соседи брали и иногда не возвращали. В основном, относились к написанному с восторгом.
— Несмотря на то, что там могли быть довольно нелицеприятные вещи?
— Вот нелицеприятные невестка все уничтожила. Когда уже, видимо, Болотов был ещё жив, но уже очень старенький, и зрение он в старости потерял. Уже, видимо, тогда возникали какие-то мысли о том, что неплохо бы это издать. Вот тут она и встрепенулась. Потому что внуки очень быстро, сразу практически после смерти Болотова, поделив наследство, начали торговать рукописями. В общем-то, и слава богу. Благодаря этому, они все сохранились.
Как привычнее, так и говорим
— Вы всё время говорите Болотов — с ударением на первом «о». У нас в Туле так не принято.
— В Туле я уже, по-моему, трижды ответила на этот вопрос, если не больше. Меня спросили, какой вопрос вам чаще всего задают — вот этот.
Во-первых, могу отослать к статье лингвиста Михаила Ослона, которая легко находится в поиске Яндекса. Он пишет о том, что мы никогда не узнаем, как ставил ударение Андрей Тимофеевич. То есть, он рассматривает разные аналогичные фамилии и говорит, что возможны даже три варианта. Ещё и с ударением на последнем «о». Разбирая аргументы «за» и «против», он показывает, что все они в равной степени слабодоказательны. Потомки, ныне здравствующие, говорят с ударением на втором «о». Но это болезненный вопрос, потому что они все скрывали своё дворянское происхождение. Уже даже не знаю, носит ли кто-то эту фамилию, потому что род в основном продолжался по женским линиям. Когда они говорят Болотов, это даже не о себе, а о своих предках. В итоге сейчас, насколько я понимаю, потомки и музейщики говорят Болотов — на втором «о», а исследователи говорят Болотов — на первом. Я говорю так, как я привыкла.
— Получается, что так. Потому что нет правила. Как привычнее, так и говорим.
— В Тульском театре сейчас есть в репертуаре пьеса о Болотове. А в кино или литературе он присутствует?
— Есть несколько книг, написанных по мотивам мемуаров. Начнём с Шкловского, между прочим. Виктор Шкловский ещё в двадцатые годы в журнале «Красная новь», кажется, опубликовал повесть о дворянине Болотове. Очень злобную по отношению к нему. Ну, с такой, понятно, большевистской позиции, с кучей ошибок при этом. И дальше понеслось. Этих повестей, наверное, штук пять есть подобных. Среди авторов, например, и ваш тульский писатель Владимир Лазарев. Он объединил биографию и историю создания Богородицка. У философа Георгия Гачева есть повесть про Болотова. Там такой лирический герой, который читает Болотова и пытается жить по Болотову. Но в кино как персонажа Болотова нет. Только несколько документальных фильмов.
Как Господь распорядился
— Говоря о Болотове, у нас чаще вспоминают его картошку и помидоры, а не то обстоятельство, например, что он был близок императорскому двору.
— Мне кажется, агрономическая линия была раскручена в советское время. И это опять же к счастью, потому что иначе бы его совсем забыли. В предисловиях к мемуарам писали, что Болотов, конечно, был ужасным крепостником, большим реакционером, но всё-таки у него есть достижения, поэтому мы его помним. Я не агроном, мне трудно это оценивать, но всё-таки, мне кажется, учёным Болотов не был. Его интересовало только то, что можно применить на практике. Все свои наблюдения он до научного уровня осмысления не доводил, ему просто это было не нужно.
— Да, да. Вот заметил, что здесь растёт, здесь не растёт. Но понять почему, что на что влияет, это уже его мало интересовало. Поэтому его агрономические достижения слегка преувеличены. Мне кажется, что такого объёма мемуары, с такими подробностями, протяжённостью и точностью, вот это и есть его главное достижение. Нам практически их не с чем сравнить.
— Говорят, Болотов мог остаться в Петербурге.
— Да, мог. Но, во-первых, он действительно очень утомился, потому что его служба была такая... довольно неприятная. Он либо носился по городу верхом, развозя как курьер бумаги по делам генерал-полицмейстера Корфа, либо, что ещё хуже для него, часами томился в приёмных, в прихожих, ожидая, пока Корф с кем-то кофе пьёт, ведёт беседы или танцует на балу. Тут мог быть только расчёт на дальнейшую карьеру. Но дело в том, что Корф вообще не должен был иметь такого количества адъютантов. Пётр Третий, внезапно обнаружив, что у Корфа огромный раздутый штат, а он не служит на военной службе, очень жёстко уволил со службы всех адьютантов, и было не очень понятно, куда попадёшь. Можно было и в действующую армию, а вот этого Болотов не хотел. К тому же, как он пишет, прямо вот назревал переворот, и он, видимо, предпочёл унести ноги.
— То есть это просто был вопрос выживаемости?
— Мог быть. Потому что Корф довольно ловко в последний момент переметнулся от Петра III к Екатерине. Но мог и пострадать, потому что всё это время вёл двойную игру.
— Однако к Екатерине Болотов относился с большим пиететом.
— У него было вполне искреннее её почитание. Это тоже, видимо, входит в концепцию гражданина достойного, который служит своей государыне, не задавая лишних вопросов. К Петру Третьему он относился очень агрессивно, так даже можно сказать. Это такая общая Екатерининская тенденция. Но, справедливости ради, лучшими годами своей жизни Болотов считал службу в Богородицке, которая, в общем, образовалась у него благодаря императрице.
— Получается, он не слишком жалел, что уехал из столицы в провинцию?
— Да, потому что всё здесь сложилось более-менее. Опять же, мы не знаем, жалел ли он на самом деле. Он пишет, что не жалел. Как Господь распорядился, так и надо жить.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
