Прошлые наши поездки в пункт временного размещения в «Заполярье» вызвали потребность поддержать людей. Закупили подгузники, антимикробные средства, бактерицидные салфетки, собрались в путь. В этот момент позвонила жительница Донского.
Книги в ПВР
«Я постоянная читательница „АиФ“. Практически с самого начала выхода газеты. Мне 78 лет. Прочитала ваши статьи, хочу помочь курянам. Они просили создать им библиотеку. А мы, люди старшего поколения собрали книги, отдали их в нашу библиотеку. Но много произведений в нескольких экземплярах оказались. Вот, думаю договориться с библиотекой, часть книг отправить в ПВР».
Имя своё она отказалась назвать: «Нет, вы его напечатаете, а я не одна хочу помочь». Через день позвонила: «Договорилась с библиотекой. Нашла водителя».
На следующий день уже в Туле мы перегружаем несколько весомых коробок из багажника одной машины в другую.
— Боевая какая у вас землячка, — отмечаю я.
— Это точно, — солнечно улыбается серьёзный человек.
«Скотину бы покормить...»
....Мы разгружаемся в «Заполярье». Мужчина, принимающий книги, тут же спрашивает: «Можно сразу доставать и раздавать?»
Встречаю уже знакомую супружескую пару, о которой мы писали в предыдущих номерах, отдаю им газеты с их историей. Улыбаются, благодарят, говорят, что всё хорошо, но глаза грустные. Скучают по дому. Сильно.
Пятилетняя Женя, гоняющая на самокате, останавливается рядом: «А тебя как зовут? А я здесь дружу с разными людьми». Неподалёку молодые мамы гуляют с колясками. Рядом с ними прогуливается беременная. Жизнь идёт.
На площадке между двух домов и верёвками с сушащимся бельём развернулось бурное собрание. Решают бытовые вопросы. На спортплощадке гоняют пацаны и девчонки.
Эвакуированных с момента нашего последнего приезда стало чуть больше, пришлось потесниться, но всем хватает места.
За прошедшее время здесь увидели смерть. Мужчину на последней стадии онкозаболевания эвакуировали вместе с женой. Теперь его не стало. Супруга решила, не смотря на обстрелы, похоронить его дома. Едва убедили не рисковать. К тому же, перевозчики запросили 70 руб. за км. Мужа кремировали. Захоронит урну, как будет возможность.
Многодетную маму отправили на операцию в областную больницу. Старшая юная дочь, жившая в Казахстане, приехала в ПРВ, чтобы ухаживать за младшими детьми. Теперь ей выправляют документы, чтобы всё было законно, помогают во всём.
Некоторые говорят, что очень хотели съездить домой: «Как-нибудь бы лесами пробирались, что б скотину покормить». Благо их удержали. Села и деревни, куда они стремятся, под обстрелами ВСУ.
«Ой, трудно...»
Дети пошли в школу, их возят на автобусе. Некоторые, правда, выбрали дистанционное обучение.
...Пятиклассница Даша, со взглядом взрослого человека, с удовольствием ест варёную картошку с аппетитно пахнущей селёдкой.
«Только вот приехали из города. Канцелярию покупали. Здесь нет возможности заниматься. Обещают маленькую парту привезти и поставить в комнате. Пока учусь на кухне, — серьёзно, обстоятельно рассказывает Даша. — Урок по видео был. Очень плохо слышно. Учитель из Суджи что-то пищит. Это не дело. Сегодня был один такой урок, а впереди по шесть каждый день. Будет трудно.
Мне присылают видео-уроки. Сегодня что-то не поняла, мама объяснила. А она мне может объяснить так, как её учили, и мне поставят двойку за то, что не так решала, как сейчас учат. Но что делать, хорошо хоть спим нормально. В Суджи были каждую ночь в подвале. В Курске каждую ночь боялись — воздушная опасность.
Родные вот остались в деревне. С шестого числа нет связи с бабушкой и дедушкой. Ждали в Курске, может выйдут и вместе уедем, но нет. Другие люди по лесам и полям выходили, а наши не вышли. Побоялись, наверное, ведь всё время стреляли. А я уже так трусила, что мама, глядя на меня, сказала: „Едем“. Теперь вот сижу, переживаю за них».
Даша по-взрослому глубоко и грустно вздыхает: «Ой, трудно...»
Она подружилась со всем ребятами, выбравшими дистанционное обучение. Другие, говорит, даже гулять почти не выходят. Даша тоже хочет в школу, понимает, там обучение много лучше.
Мама же, клинический психолог решила — первую четверть на дистанте. Потом или ситуация изменится и они вернутся домой в свою школу, или она найдёт работу и отправит Дашу на очное обучение.
«Три года у дочери не было полноценного общения с детьми. Сначала ковид, потом постоянные обстрелы, — говорит Инна. — Эх, если бы родители могли выйти. У них есть сертификат на получение жилья. Мы бы в Курске попытались устроиться. А так только взяли кредит, только купили квартиру в Суджи. Машина там осталась. Там, где мы жили до Суджи, нас год бомбили. Но главное, чтобы родители выжили. Люди наши вышли, в интернете написали, где вышли. Так там сразу мины положили.
Я делала запросы по трудоустройству. В госпитале нужен клинический психолог. Жильё обещали, но на деле оказалось его нет. Полставки предлагают — 15 тысяч. Но тогда я лучше дочерью заниматься буду».
А вот то, что в доме с разными поколениями живут, ей нравится. Люди, говорит, попались интеллигентные. В другом доме вытащили колонку, врубили музыку, а девочке надо заниматься. Но хоть не стреляют.
«Мы молимся, — говорит Инна. — Ребёнок молится по два раза в день».
Надо возвращаться
Разыскали мы и Екатерину Моторыкину, героиню предыдущего материала.
«Мы только из Курска, — рассказывает она. — Уже не первый раз ездили, документы оформляем. В Суджи у нас жилье разбито. Из дома в деревне нас должны были переселить. Половине села дали сертификаты на новое жильё, нам не успели. Если не будешь ничего делать, ничего не получишь. Ставят в очередь, потом будут рассматривать. С сертификатом сможем в Курске жильё присмотреть. После обстрелов в Суджи, там не страшно ездить. А дорогу от Суджи до Курска уже называют дорогой смерти.
Думали мы в Туле поселиться, но тянет поближе к дому. С внучкой в Курске сейчас встретились. Она учится в медицинском и уже помогает делать операции, раненым в том числе».
Екатерина улыбается мило и искренне: «А мы тут дошли до Оки. Хорошая очень, широкая. Погуляли по краешку леса. Нашли родник. Воды чистейшей набрали».
В общей комнате по телевизору смотрит фильм о Великой Отечественной войне Надежда Ивановна Подколзина, эвакуированная с дочерью из села Большое солдатское.
Говорит, всё время «в телевизоре», следит и за тем, что происходит в Курской области.
«В тот день я занималась консервацией, такая довольная, — рассказывает она. — Глянула в окно, никого нет. А вечером как бабахнуло. Говорю: „Маринка, к нам воры лезут!“. Я звонить в МЧС, зашла в ванную, закрылась, вся трясусь. МЧС скидывают. Полицейские на второй день приехали. „Что вы сидите, все люди выехали...“
Так я и узнала, что случилось. Похватали что могли, уехали голые-босые.
Полицейские нас вывезли. Хорошая у нас полиция. Если, когда свидимся... (Надежда Ивановна едва справляется со слезами). Как только станет возможным, сразу хотим уехать домой. Но у нас бьют — ой-ёй-ёй.
У меня сахарный диабет. Лекарства мне все дали в нашем ПВР бесплатно. А тут ещё и ходить не могу. Вот к врачу едем. Может, уколы пропишут. Так что, девочка, такие дела у нас. Домой хочется. Прямо целая улица домиков наших целы. Люди знакомые из Курска тайно там бывали, животных кормили. Сообщили — стоит дом».
«А я посмотрел передачу про наш посёлок — хотелось плакать, — говорит Юрий Тарасов из Коренево. — Дома бьют, элеватор побили, магазины переколошматили. Мародеры повскрывали двери домов...».
