Режиссёр из Астрахани Сергей Балыков, поставивший в Тульском театре кукол «Кентервильское привидение» убеждён, что верить в него необходимо и объяснил почему.
А ведь это реально
Олег Бонарь, tula.aif.ru: Сергей Николаевич, вы действительно считаете, что привидения существуют?
Сергей Балыков: Совершенно очевидно, что есть два мира: в одном всё можно увидеть и потрогать, а в другом этого сделать нельзя, потому что он — невидимый. Например, наши мысли увидеть невозможно, но мы же мыслим, значит, они есть. То же относится и к совести, и ко многим другим вещам. И когда мы начинаем в них верить, они становятся для нас реальными — видимыми для нашей души. У неё своя жизнь и она более интересна, чем жизнь телесная. За гранью того, что можно потрогать, оказывается, целый огромный мир, но мы порою забываем о нём или мало уделяем внимания.
Наш спектакль о том, как внутренний духовный мир людей становится для них гораздо важнее всего остального — материального. И привидение у нас ничто иное как душа, которая способна видеть любовь, талант и т.д.
Действие происходит в старинном замке, и мы разговариваем о его душе, а подразумеваем людей, которые в реальной жизни являются душой, к примеру, какого-нибудь дома, либо театра, музея, или какого-нибудь заведения. И такие люди есть. Они становятся хранителями, но не в смысле того, что охраняют здание, а на уровне того, что становятся как бы его частью. Поэтому, когда такие люди уходят, мы и говорим, что здание сиротеет. И мы очень это чувствуем. Кто-то называет этот невидимый мир эзотерикой, кто-то религией или ещё как-нибудь — не важно. Но вера в это должна существовать, потому что это вещи абсолютно реальные. При этом для того, кто захлопнул себя от них, они существовать не будут.
— Ну, а как насчёт попугать детей, раз есть в спектакле Привидение?
— Задача подобная не ставилась. Но присутствие такого персонажа как Привидение, безусловно, подразумевает нечто подобное. И это тоже очень важно и нужно. Вспомните, как мы в детстве любили друг друга пугать: «Чёрный-чёрный гроб, чёрная-чёрная рука... Отдай мой сердце!» и так далее. А потом говорили, как это страшно и при этом интересно.
Однажды после моего спектакля «Холодное сердце» корреспондент спросил одну девочку: «А тебе не страшно было?» На что та бодро ответила: «Не-а, я вообще люблю ужастики». Дети относятся к этому совершенно по-другому. Да, страшно ночью, что кто-то из-под кровати вылезет, но ведь этот страх нужно преодолеть как-то. Нужно же найти в себе силы, чтобы проверить и убедиться, что там никого нет.
Самый первый страх появляется у ребёнка, когда он рождается. Это страх появления на этот свет. Ну, как же — он был в утробе, ему было хорошо в невесомости и вдруг, когда он появляется, его припечатывает наш ртутный столб, вдруг сразу же нужно расправлять лёгкие. Вот потому ребёнок и кричит и это его первый поединок со страхом. А потом он замолкает, потому что свой первый страх побеждает.
Ребёнок должен оставаться один на один со своими страхами и преодолевать их. Тогда, столкнувшись с ними в дальнейшей жизни, ему будет гораздо легче.
Умилительные штучки
— Тогда, следуя логике, детей вообще ни от чего ограждать не следует — пусть всё видят и знают, как есть?
— Очень часто в театре натыкаюсь приблизительно на такое мнение взрослых: «А вот мы нашу девочку воспитываем в добре, а у вас в спектакле Волка бьют палкой. Ой, как это нехорошо, грубо и страшно». Ну, допустим, думаю, вот воспитываете вы своего ребёнка «в добре», а потом он выходит на улицу, а там в песочнице дети друг друга колотят палкой, или лопаточкой железненькой. И что тогда? Ведь ребёнок к этому не готов. Он думает, что мир «розовый» и все добрые, а это, оказывается, не так. Значит, мы обманывали собственного ребёнка. А зачем? Получается, что только для того, чтобы шок встречи с чем-то недобрым был сильнее и травмировал его психику, развил комплексы. Такой умилительный подход к воспитанию детей не приемлю.
В Астрахани мы поставили детский спектакль, в который ввели Бомжа, Террориста и Сумасшедшего доктора. Одна зрительница написала, мол, ей стыдно перед внуком, что привела его в театр, а там на сцене такие персонажи. Хотя спектакль о том, как в этом жестоком и неприятном мире два одиноких существа находят друг друга и познают цену счастью. Но она это не рассмотрела, её больше резануло другое. А я себя спрашиваю: а ей не стыдно, что мы допустили мир, в котором всё это есть? Но люди же считают, что это не они, что это кто-то другой. Нет, перед собственными детьми за это ответственны именно мы.
К сожалению, мы допустили мир, в котором вынуждены объяснять детям, что не надо подбирать на дороге кем-то оставленную игрушку, потому что это может быть опасно для жизни, что не надо верить подходящему дяде, который просто предлагает конфетку, потому что он может оказаться педофилом и так далее.
Не знаю, во времена моего детства мы совершенно спокойно садились в машину к незнакомым взрослым, чтобы нас подвезли. А сейчас ребёнок может идти километр под дождём, но водителю лучше не предлагать ему «подбросить», а то мало ли кто и что подумает. Да, жалко ребёнка, но мы вынуждены проезжать мимо, а он — идти по этой грязи и шлёпать, потому что мы такой мир допустили. Мир, в котором всё решают деньги...
Нельзя жить холодильниками
— Но ведь не всё же так плохо. И та, другая сторона жизни — духовная и красивая, о которой вы говорите, тоже существует...
— Но люди большой духовной красоты почему-то не идут во власть, не становятся депутатами. Прочему-то они не приветствуются большей частью общества и, как и во все времена, остаются в стороне и не разменивают свои духовные ценности.
— Простите, но в том же парламенте всегда бывали представители культуры и искусства...
— В том-то и дело, что «представители». Там, где они ими становятся, там в них самих заканчиваются художники с большой буквы. Человек, который по-настоящему занимается душой и искусством, туда просто не полезет, ему некогда. Какой же профессионал оставит своё любимое занятие для того, чтобы сидеть на заседаниях. Да, можно подумать, что пошёл во власть только ради того, чтобы что-то изменить в своей сфере в лучшую сторону. Но только что-то плохо у них это получается — ничего существенно пока не меняется. Нетрудно предположить, что такие люди идут туда исключительно ради денег, льгот и положения, то есть ради собственного материального благополучия.
Экзюпери в своё время писал, что «нельзя больше жить холодильниками, политикой, балансами и кроссвордами. Нельзя жить без поэзии, без красок, без любви». Он говорил, что достаточно услышать крестьянскую песенку 15-го века, чтобы почувствовать, как низко мы все пали. Но два миллиарда человек не слышат больше ничего, кроме роботов, и сами становятся роботами.
Лично я убеждён, что нужно просто верить в существование жизни духа. Это то единственное, что может подарить нам настоящую радость.
