27 ноября - День матери. Как воспитывать семь детей и быть счастливой, рассказала tula.aif.ru Вера Острянина, многодетная мама из Новомосковска Тульской области. Они с мужем родили пятерых детей и подарили семью двух детдомовским малышкам.
Шесть пупсов
«Когда мы встретились с мужем, мы хотели детей, но не говорили об их количестве. На свадьбу нам друзья подарили коробку с пупсиками. Это было всё в шутку, вроде перформанса. Они доставали пупсов по одному из коробки, называли какие-то смешные имена, например, Акакий. Пупсов было шесть и нам пожелали шесть детей. Получилось предсказание.
После свадьбы я сразу забеременела. У нас родился сын Вениамин. Это были очень тяжелые роды, нормальную женщину это должно было остановить от дальнейшего материнства. Но через семь месяцев я забеременела вторым ребёнком -Ильёй. Так родились у нас два мальчика-погодки.
Я влюбилась в семейную атмосферу, я ею наслаждалась. Училась водить машину, получала права, подрабатывала. Мы были молоды и бесстрашны. Нам очень нравилось, что у нас есть маленькие дети, семья. Через какое-то время я стала заниматься общественной работой, помогать многодетным семьям. Это был 2008 год. Мы проводили соцопросы, круглые столы, переговоры с администрацией. Мы многое сделали, чтобы к многодетной семье в нашем регионе изменилось отношение, чтобы к ним перестали относиться, как к маргиналам, рожающим ради пособий. Шокирующие примеры почему-то быстрее всплывают перед глазами.
А мы решили с мужем взять ребёнка, девочку. Мальчики ведь у нас есть. Девочке было 11 месяцев, и у неё в деле имелось пять отказов. Эта чудесная девочка радует нас уже почти 14 лет. Я долго ждала распоряжения, чтобы мне отдали ребёнка. Тогда как раз перераспределялись полномочия из органов опеки и попечительства в регионы. Наконец мне позвонили и сказали, что мы можем приезжать. Я дождалась мужа с работы. Вместе поехали забрали детей из детского сада. Приехали в дом ребёнка, мне вынесли дочку. С неё сняли всю казенную одежду, мы её одели в свою. Нам отдали медицинскую карту и соску. Приехали домой. Мы приготовили манеж с игрушками. Но как только попытались её туда посадить, она начала плакать. И мы носили свою девочку на руках. Это была Мария.
Мои дети, мальчики, росли и понимали, что мы делаем: мы берем детей, у которых нет родителей. У них в принципе не возникало вопроса, зачем всё это.
Потом я училась заочно в Тульском государственном педагогическом университете. Думала, куда бы мне пойти на практику? Конечно, иду туда, где мне кажется интереснее и полезнее – в наш отдел по опеке и попечительству. Как работают общественные организации я уже знала, а как работают государственные? Тогда электронных баз еще не было, нам дали фотографии для оформления стенда «Хочу в семью». Я забираю эти фотографии домой и показываю мужу одну красивую девочку. Он мне говорит: «Иди собирай документы». Управилась быстро. Так у нас появилась Елизавета.
Мои дети, мальчики, росли и понимали, что мы делаем: мы берем детей, у которых нет родителей. У них в принципе не возникало вопроса, зачем всё это.
Меня часто спрашивают: «Ваши девочки знают, что они приёмные?» Да, они знают. Но я им говорю: «Вы родились для того, чтобы у меня оказаться, чтобы мы с вами встретились, стали семьей». Я против сохранения тайны. Если знает больше двух человек, знают все. Об этом мы говорили с детства, в игровой форме, в форме сказок. Мы не говорили: «Садись, у нас для тебя важная новость».
Через какое-то время появился сын Владимир. Он почему-то получился полной копией первого ребёнка, своего старшего брата. Как можно таких клонированных детей рожать, я не знаю! У него даже голос такой же.
Он прекрасен
А через четыре года родился ещё один сын. Мы ждали этого ребенка с радостью. Но выяснилось, что у него синдром Дауна. Отплакали это, я кучу литературы прочитала. Думала, что у меня будет самый развитый ребёнок с этим диагнозом. А через полгода у него началась сложная эпилепсия, которая погружает его в состояние, когда он не может развиваться. Он делает это, но очень медленно. На таких детей нужен очень большой бюджет. Без помощи государства не обойтись. И эта помощь для государства бесполезная, налоги-то он никогда не заплатит.
Год, наверное, я была в депрессии. У меня было непонимание, как такое могло с нами произойти. Меня очень поддерживал мой муж. Он воспринял это особенное родительство, как какую-торадость, само собой разумеющуюся.
Я сначала читала блогеров – особенных мам, приёмных мам, мам детей с синдромом Дауна. Потом начала вести свой блог, рассказывать про Кешу, делиться его историей. Это была такая своего рода самотерапия. С чего это началось? Я пошла в поликлинику - а у сына расщелина, челюстно-лицевая патология - и поняла, что прячу его, мне некомфортно, я его стыжусь. Тогда я сделала красивую фотосессию и выложила её в интернет. Я вообще за то, чтобы идти в свой страх. В этом есть сила. И мне люди писали, что он прекрасен. Он стал им сниться. Это вообще какая-то удивительная история! После этих снов, по их словам, у них хорошие теплые ощущения. Это ребёнок, который дан для облегчения сердец.
Знаете, в меня как постучали. Я понимала, что на этого особенного ребёнка, на Кешу, надо очень много денег, сил, времени. Мы первый год провели в больницах, и я решила, что свой ресурс теперь буду тратить на него. Мне надо обеспечить ему хорошее качество жизни. Но в какой-то момент поняла, что у меня нет причины не рожать ещё одного. У меня есть здоровье, есть муж, есть дом. Есть ресурс заботиться о ребёнке. И я поняла, что как будто сама от себя убегаю, пытаюсь себя обмануть.
Без чёрной дыры
Два года назад у нас родилась ещё дочка, которая вернула мне внутреннюю уверенность. Страха родить больного ребенка не было вообще. Чего бояться, чего я еще не видела?
Мне было 40 лет. Врачи сказали, что у меня будет девочка.
Меня очень поддерживал мой муж. Он воспринял это особенное родительство, как радость какую-то, само собой разумеющуюся.
Девочку назвали Наташей. Она была единственной Наташей в роддоме. Все были в шоке: как Наташа? У нас Наташ давным-давно никто не рожал. Ну простите, что не Скарлет, Николь или Агата. Наташа. Это были первые мои роды, когда я потом смогла сесть и сидеть. Женщины меня понимают. Они не были легкими и безболезненными, но настолько естественными. Я родила эту рыжую девочку и закрыла свой гештальт. Потому что когда родился особенный ребёнок, я себя ощущала с большой черной дырой посредине. Мы все были сосредоточены вокруг него и его потребностей. А когда появилась ещё одна дочь, она вернула баланс в нашу семью, когда все равноценны и равноправны.
Сейчас люди больше времени проводят в соцсетях, чем в театрах и музеях. Поэтому я очень много общаюсь с многодетными мамами, приёмными родителями и мамами особенных детей. Теперь появилось очень много нетрадиционных чайдфри - людей, которые по разным причинам решили не заводить детей. Они громко о себе заявляют через соцсети. А надо, чтобы говорили о традиционных семьях, которые любят детей, выступают за чадородие. В этом я тоже вижу свою социально-значимую роль. Люди смотрят на меня и говорят: «Ты нас мотивируешь, мы, благодаря тебе, ещё одного ребёнка родили».
Нам когда-то дарили шесть пупсиков – шесть детей. Перед рождением Наташи мой старший стал совершеннолетним. Он перестал быть ребёнком и стал взрослым. И она стала шестым. Семь несовершеннолетних детей в нашей семье никогда не было. Шесть пупсов».
