Родился – нигде не пригодился
Алёшка родился 1977 году в Щёкине. Врачи тащили его щипцами, потом ещё и уронили. Жизнь-злодейка не задалась ни сразу, ни потом – доктора диагностировали детский церебральный паралич. С этой самой жизнью Алёшка боролся с самого детства. Он учился покорять недоступную среду, а именно такой она была в любом населённом пункте СССР. Детской инвалидной коляски у мальчика, естественно, не было, поэтому возили его на обычной летней прогулочной. Надо отдать должное его родителям, которые даже подумать не могли о том, чтобы отдать ребёнка в специализированый интернат, – тем самым обрекли себя на постоянный уход, переживания и хлопоты, но остались при этом, в самом широком смысле, ответственными и любящими людьми. Именно они подарили Алёшке детство, которое он вспоминает неизменно с улыбкой.
Своей жёлтой коляской он учился управлять сам. Мама вывозила его на улицу, а дальше Лёша хотел двигаться самостоятельно. Пацана практически не слушались конечности. Руки – вообще, ноги – практически вообще. И вот, засовывая правую ногу под подножку коляски, Алёшка отталкивался и потихоньку ехал. Путь до детской площадки – метров сорок он преодолевал минут за двадцать. Соседские ребята иногда принимали его в игру, чаще – нет. Они же звали его Лёша-наколясочник. Сейчас им за это стыдно, тогда считалось нормой. Периодически мальчик выезжал в санатории, где врачи пытались облегчить его боль. Были у него поездки в Крым, Грузию, которые сейчас он вспоминает с особенной теплотой, в том числе и потому, что после уже никуда не выбирался.
Жизнь меж тем перманентно награждала его всё новыми тумаками. Понятное дело, что этап детского сада он «прогулял» дома с мамой, бабушкой и дедушкой, а вот со школой так, само собой, не вышло. Ну, естественно, в обычную общеобразовательную Алёшку не взяли. Писать не может – основная мотивировка в отказе. Основная, но по делу – своими руками ручку взять действительно не мог. В итоге определили на домашнее обучение. Учителей за ним закрепили из вспомогательной школы, грубо говоря, из учреждения для умственно отсталых, коим ребёнок никогда не был – и по сей день голова работает будь здоров. В районном отделе образования решили так. Восьмилетку Алешка окончил без троек, но в аттестате был однозначно указан профиль образовательного учреждения – с таким ты просто никому не нужен. Что есть – то есть. В шестнадцать его прооперировали, но вмешательство положительного результата не дало. Во взрослую жизнь парень перекочевал со статусом инвалид с детства I группы.
Добро пожаловать в армию, сынок
Ну честное слово, смешно. Когда Алексею стукнуло восемнадцать, им активно заинтересовался щёкинский военкомат. Его мама вспоминает, как однажды шла с работы и у подъезда своего дома встретила участкового в сопровождении двух полицейских (тогда милиционеров) с автоматами. Участковый вместе с Татьяной Жигаленковой вошёл в подъезд, и на втором этаже оказалось, что «органы» пришли к ней.
– Жигаленков Алексей Николаевич здесь проживает?– спросил участковый. – Здесь,– ответила женщина.
– Почему он уклоняется от службы в армии и проигнорировал уже пять повесток из районного военного комиссариата? – напирал страж правопорядка.
– Лёш, почему ты не идёшь в военкомат? – громко спросила у сына Татьяна.
Леха, медленно, так же как в детстве, отталкиваясь правой ногой, выехал из комнаты в прихожую. Всё было очевидно. Участковый едва не пустил слезу, проклинал пьяницу-президента. Тут пришёл черед Лёхи:
– Поставите мне на коляску пулемёт, готов давить на гашетку правой ногой.
Всё. Стражи правопорядка ушли восвояси. Больше за инвалидом никто не приходил. Вообще никто. Было понятно, что просто не нужен.
Став взрослым, Алексей в полной мере ощутил поддержку государства. Он получает пенсию по инвалидности – немногим больше двенадцати тысяч рублей. Ещё отказался от льготного обеспечения лекарствами от государства, выбрав денежную компенсацию – три с половиной тысячи. В сумме не густо. Живёт вместе с мамой, ей – за шестьдесят. Пенсия скромная – продолжает работать санитаркой в детской больнице.
– Мы и так не шикуем, но если б не работа, жили бы с Лёшей впроголодь. Денег хватает на еду, едва на одежду и обувь. Стараюсь в магазинах покупать товары по акции, по-другому никак: не сходятся доходы с расходами, – говорит Татьяна Жигаленкова.
В силу этого одежду покупают редко. Алексей – неходячий, одну пару «носит» с девятнадцати лет, мама – старается, как может, чтобы обувь служила не пару лет, как положено, а пять-шесть.
День сегодняшний
Быт в семье очень скромный. Мебель в комнате, где живёт инвалид, «видела» Брежнева – продавленный диван, не раз ремонтированный комод, пара тумбочек. Есть у него одно приспособление, с помощью которого Алексей передвигается до туалета и обратно. Это обычный табурет с железными ножками, к их основаниям приварены маленькие колёса. Он переваливается на этот табурет с дивана и медленно едет, опять же отталкиваясь ногой. Инвалидная коляска, выданная государством, – хоть и облегчённая, но для небольшой квартиры очень громоздкая. Примерно шесть лет назад был получен ещё один подарок от социальных служб – кран для ванной. Внушительных размеров конструкция с креслом и механизмом на ручном приводе для погружения инвалида в воду. Однако же опробовать это чудо техники Алексею не довелось ни разу: узкий дверной проём, да и сама площадь ванной комнаты не позволяют пользоваться устройством – оно попросту туда не проходит. В итоге Алексей почти пять лет полноценно не принимал ванну. Раньше помогал папа, только ему было под силу погрузить, а потом достать сына из воды. Отца не стало – процедуры закончились. Но мир не без добрых людей. Депутат Госдумы полтора года назад приобрёл для Жигаленкова специальное кресло для гигиенических процедур с гидравлическим подъёмником. С тех пор инвалид имеет возможность принять ванну.
– С 2014 года, согласно отчёту регионального министра труда и социальной защиты, в Тульской области реализуется программа «Доступная среда», ты заметил изменения?
– Меняется, но медленно, – говорит Жигаленков.
– Но всё же?
– Вот смотри, сейчас наш двор полностью заставлен машинами, раньше хотя бы бегала и кричала детвора, нынче – тишина. Пахнущая бензином тишина. Раньше можно было поехать и посидеть во дворе школы №4, но теперь там возвели забор и туда на коляске не проехать. Хоть я и понимаю, что забор для школьной территории – дело нужное.
Если б была у меня спутница, которая смогла мне немного помогать по хозяйству, вместе мы бы справились с бытовыми вопросами
Из окна Лёшиного дома видна действительно лишь автостоянка, а в сорока метрах – соседний дом. Больше ничего. Кстати, инвалид I группы Алексей Жигаленков живёт в Щёкино, в доме по улице Молодёжной. Это место, где после вмешательства губернатора местные чиновники и дорожники-подрядчики боролись с главной достопримечательностью – гигантской лужей. Лужу победили. В процессе «войны» удалось немного облагородить прилегающую территорию – худо-бедно обустроили тротуар, во дворе появились парковки для машин.
– Во двор мне выходить неинтересно. А ближайший парк – в полутора километрах, далеко. Сам вешу семьдесят с лишним килограммов, и коляска двадцать два – маме не под силу меня туда довезти. Но самое главное не это: я не могу спуститься со второго этажа. Как-то обращались в соцзащиту, просили установить на лестничных проёмах пандус или купить ступенькоход, но там фактически развели руками. Единственное, чем предложили помочь, – подыскать обмен на жильё на первом этаже, – говорит Алексей. Последний раз он был на улице 12 июня – приезжал друг детства Дима. Сначала он спускал коляску, потом на руках – самого инвалида. Дмитрий возил его на прогулку в посёлок Первомайский, там хороший парк и фонтан. Примечательно, что эта поездка была первым выходом на улицу за год!
В случае с описанием жизни и возможностей Алексея Жигаленкова сослагательное наклонение пока доминирующее. Без посторонней помощи он не может выйти на улицу, собственно, и там она ему тоже потребуется. Однако и с ней вряд ли получится воспользоваться, например, общественным транспортом: в Щёкине по внутренним маршрутам курсируют в основном «газели», вероятно, что в районе вообще нет ни одного автобуса с оборудованием для доступа человека с ограниченными возможностями.
В итоге единственное окно в мир для Алексея – интернет. Ему удалось освоить клавиатуру – печатает пальцами правой ноги. Пишет очень медленно, но всё же. Общается в социальных сетях с такими же друзьями по несчастью, как сам, читает новости, смотрит фильмы. Несколько лет назад подумывал продолжить обучение и получить какую-нибудь профессию, но выбор оказался весьма скуден. Причина – слишком ограниченные физические возможности, да ещё и тот самый аттестат вспомогательной школы, который как «волчий билет» закрывает дверь в мир образования.
Перспектива туманная
Сейчас у Алексея болят зубы, видимо, пока не очень сильно, поэтому терпит.
– Отделение стоматологии в городской больнице на втором этаже, да и вообще понять, как мы туда попадем, мне сложно, – сетует мама. Она даже пыталась поговорить с врачом, чтобы тот пришёл к ним домой. Но эскулап по понятным причинам развёл руками: в домашних условиях лечить зубы невозможно.
Татьяна считает, что сейчас государство худо-бедно повернулось лицом только к проблемам детей-инвалидов, взрослые же, кажется, не интересуют.
Впрочем, Алексей уже давно не ждёт помощи от государства, в определённых случаях даже не хочет. Пребывая в своих четырёх стенах, не мечтает о каких бы то ни было благах, поездках. Он хочет создать свою семью. Однако избранницу пока не нашёл. Кажется, его очень пугает перспектива оказаться в специализированном интернате.
– Люди не вечны, мама моя уже немолода. Если б была у меня спутница, которая смогла мне немного помогать по хозяйству, то вместе мы справились бы с бытовыми вопросами.
Тульский бизнес-инкубатор провел мероприятие для инвалидов 
В Туле создаются классы для особых детей, еще один появится в Новомосковске 
А где голова? Почему тульские переходы упираются в столбы