Неоднократно в Госдуму вносились законопроекты о статусе «детей войны». К этой категории предлагалось относить граждан, которым в 1941-1945 гг. было меньше 14 лет. А также тех, кто родился в годы Великой Отечественной. Тема эта муссируется давно. Однако соответствующий федеральный закон до сих пор не принят.
От советского информбюро
В Тульской области регионального закона о «детях войны» тоже нет, хотя о его необходимости неоднократно высказывались и политики, и общественные деятели, и, само собой, сами свидетели тех страшных лет.
Один из таких свидетелей - Николай Григорьевич Шеин сегодня руководит Тульской областной общественной организацией «Знание-Данко». Вместе с тульскими ветеранами Шеин организует встречи в школах и других учебных заведениях. Причём не только Тульской области, но и в Брянском и Орловском регионах.
В 1941 году Николаю Григорьевичу было 7 лет. Он родился в деревне Черновка Оренбургской области. Рано остался сиротой. Мать умерла, когда ему было 4 месяца, а отец погиб на фронте. Ребёнка воспитывала бабушка, следившая за состояние дел в правлении колхоза.
«Прекрасно помню, как началась война, - рассказывает Николай Шеин. - По соседству с нами жил председатель колхоза. Летом 1941 года он приобрёл радио - невиданную по тем временам технологическую роскошь. Обычно он открывал окна своего кабинета, из которых была слышна музыка, транслируемая по радио. И вот 22 июня я слышу, как очередную музыкальную композицию перебивает срочное сообщение от советского информбюро: началась война. Я интуитивно почувствовал, что случилось что-то страшное».
День скорби почти совпал с Днём знаний
Однако жизнь в деревне продолжалась. 1 сентября 1941 года семилетний Коля Шеин должен был пойти в первый класс. Накануне этого знаменательного события он вместе с бабушкой думал, как решить проблему с обувью. Деревенские дети летом всегда ходили только босиком, поэтому ноги были всегда грязные. Но в школу-то в таком виде не пойдёшь. В итоге председательница правления всё-таки раздобыла где-то детские сандалии. Но грязь под ними не скроешь, а носков в ту пору никто не носил. Поэтому пришлось изрядно потрудиться, чтобы отмыть Колины ноги. Шеин не без улыбки рассказывает, что пришлось пустить в ход кипяток и кислое коровье молоко. Школьная жизнь тоже была интересная. Учебники были редчайшим дефицитом. Тетрадей, ручек и чернил не было вовсе. Писали на газетах или на страницах старых книг между строчками. Шеин утверждает, что чернильницы заполнялись сажей.
«Помню, как в нашу деревню стали приходить первые раненые, - вспоминает Николай Григорьевич. - У одного бойца череп был прошит пулями. Привезли отца Раи, моей соседки по школьной парте. У него не было ни рук, ни ног. Под Сталинградом отморозил конечности, их ампутировали. Как я потом узнал, его отвезли на Валаам, в специальный интернат для таких инвалидов. Их свозили туда со всего Советского Союза. Ампутантов без рук и без ног было порядка 30 тысяч человек».
Бойца спасли черви
Ещё один «ребёнок войны» - Николай Никанорович Сурченко.
Он родился в Курской области, в селе Моргино. В 1941 году ему было шесть лет. Их населённый пункт был оккупирован. Николай Никанорович говорит, что никогда не забудет, как на запряжённой лошадью телеге привезли в село раненого солдата. Бойца с тяжелейшим ранением ноги нашли в осоке рядом с болотом. Неизвестно, сколько он пролежал бы там, если бы его случайно не заметила деревенская 18-летняя девушка Настя. Но времени, что он пролежал в осоке, хватило на то, чтобы в его ране завелись черви. У Сурченко до сих пор стоит перед глазами эта картина: лошадь, телега, раненый солдат в грязном бушлате, нога с раной, в которой копошатся белые опарыши. Говорят, что именно они в конечном итоге и спасли бойца от заражения крови. Выели всю гниль.
«Моего отца призвали в армию, в деревне остались мы втроём: я, мать и старший брат, - рассказывает Николай Сурченко. - Тревога, плач и слёзы стали для нас повседневностью. В деревне все пребывали в унынии и страхе, не знали, что делать. А некоторые граждане под лозунгом «Лишь бы немцам не досталось» разгромили сельский магазин. Моему старшему брату (ему было тогда 10 лет) тоже довелось в этом ажиотаже поучаствовать. В разгромленном магазине он взял себе игрушку, принёс домой. Но мать отругала его и сказала отнести её обратно. Больше он никогда ничего не брал чужого. Позже, когда немцы уходили из села, видимо, в спешке кто-то из них бросил на дороге почти новый зелёный велосипед, который нашёл брат. Шикарная по тем временам техника. Но брат даже не притронулся к нему: чужого брать нельзя».
Вши и солома
В последнее перед окончанием войны время немцы хоть и продолжали «царствовать» в оккупированной ими деревне, но в целом были по большей части морально сломлены, рассказывает Николай Сурченко. После Сталинградской битвы в среде немецких солдат распространены были упадническое настроение и деморализация. Жили немцы плохо, были сильно запущены. Сурченко вспоминает, как в их дом пришли как-то на ночёвку офицер и шестеро солдат. Немецкий офицер спал на единственной во всём доме панцирной кровати. Солдаты - на полу, который матери Сурченко было приказано застелить сеном, что и было сделано. Выставили часового, вся команда заснула. Уснул и Сурченко, вместе со своим братом завалившись на печку. В два часа ночи светом фонарика в глаза их будит немецкий солдат. На этот раз им поступает приказ отправиться на сеновал, чтобы «перестелить» постель, на которой спали немцы. Причину такой странной необходимости Сурченко узнал скоро. Когда он стал сжигать в печи солому, на которой полночи спали немцы, удивился сильному треску пламени. Взял ещё не сгоревшую соломинку, разломил вдоль. Внутри оказалось полчище вшей. Можно себе представить, сколько их привезли с собой шестеро немцев, если за полночи возникла необходимость заменить всю солому.
Ели траву и сусликов
Война закончилась, но 1946-1947 годы оказались ещё страшнее военных лет. По крайней мере, в этом солидарны и Николай Шеин, и Николай Сурченко. В эти годы были засуха и лютый голод. «Мы всю траву в округе поели, просянку в ступе толкли, лебеду. Всех сусликов переловили», - рассказывает Николай Григорьевич. Но пережили и это. Николай Шеин поступил в Чкаловское военно-авиационное училище - то, в котором учился Гагарин. Более 30 лет отдал военной службе. Николай Сурченко работал директором тульского треста овощепрома, председателем обкома профсоюзов работников сельского хозяйства.
Их жизнь была богата на события. Но детство в каком-то смысле никогда их не покидало. И, думается, излишним будет объяснять, почему именно.
Комментарии
Сергей Гребенщиков, руководитель Тульского регионального отделения партии «Справедливая Россия»:
«Необходимость принятия закона о «детях войны» назрела давно. Мы всегда выступали за его принятие, потому что считаем, что это незаслуженная категория граждан. Они натерпелись на своём веку.
И этот факт, как нам кажется, должен способствовать тому, что закон этот всё-таки примут.
Важны не сами выплаты и льготы, а внимание».
Александр Балберов, заместитель председателя Тульской областной Думы:
«О каком законе о «детях войны» может идти речь, если у нас произошло повышение пенсионного возраста?
О чём вы говорите?
Не будет ни льгот, ни закона. Ничего.
Даже не хочется ничего на эту тему говорить. И что печально, многие люди на этой злободневной теме ещё и пиарятся».
Александра Ярославцева, студентка ТулГУ:
«У меня сложилось двоякое мнение.
С одной стороны, люди, перенёсшие такие ужасы, такую глубокую травму в детстве, как никто другой нуждаются в поддержке, пусть она и будет оказана в виде льгот, путёвок в места отдыха или приоритета в оформлении различных документов.
С другой стороны, дополнительное финансирование со стороны государства повлечёт за собой определённый рост цен и налогов.
Поэтому, если удастся принять и запустить законопроект максимально «безболезненно» для финансового состояния населения, то это будет ещё один шаг к продвижению и развитию социальной сферы в нашей стране».
Александр Карсаков, житель Богородицка:
«Закон о «детях войны» по каким-то причинам до сих пор не принят. Хотя это проблема важная и актуальная. Возможно, всё на самом деле банально - введение отдельного статуса и социальных выплат требует дополнительных расходов бюджета.
Думаю, эти средства можно и найти, если постараться. Достойная старость - сегодня это единственное, что может обеспечить государство старшему поколению, последним свидетелям страшной войны».
Алексей Альховик, депутат Тульской областной Думы:
«Война не прошла мимо никого. Это было страшное время, когда в тылу у станка стояли не только взрослые, но и дети. И даже совсем маленькие чем-то помогали своим родителям. В стране была полная мобилизация, ковать победу было делом абсолютно каждого человека, от мала до велика. Поэтому этот закон должен быть обязательно принят.
Вопрос о том, какие по нему будут льготы, кому они положены или нет, - уже порядка следующего.
Важно - законодательно закрепить сам статус».