В Москве прошла премьера нового фильма Сергея Урсуляка «Праведник». В широкий прокат картина выходит 16 февраля. В основе фильма - реальная история о том, как в годы войны советский офицер Николай Киселев в Белоруссии вывел двести евреев из немецкого тыла. Этот фильм наверняка станет одним из главных кинособытий года. В фильме задействованы Сергей Маковецкий, Фёдор Добронравов, Константин Хабенский.
В нем снялись и актеры Тульского академического театра драмы Наталья Савченко и Николай Бутенин. О том, как проходили съёмки и о карьере в кино корреспондент tula.aif.ru поговорил с исполнителем одной из главных ролей Николаем Бутениным.
Кино о простых людях
Сергей Гусев, tula.aif.ru: Николай Владимирович, в фильме вы играете особиста Рогова. Он кто, какой?
Николай Бутенин: Труженик войны. Простой русский мужик, который выполняет свою работу. Это не Рэмбо. Война – это тяжёлая грязная работа.
– В нашем кино последнее время особист – традиционно отрицательный персонаж. Всех подозревает, отправляет на расстрел.
– Особисты, я это и знал, и читал, – неблагодарная работа. Предателей было выше крыши, и агентов тоже. У нас же из крайности в крайность. Теперь если комиссар или особист, то с***а. Но все и положительные, и отрицательные качества – они в человеке, чем бы он в жизни ни занимался. Хотя, согласен, наличие власти в руках может портить.
– Но Рогов не властолюбивый?
– Это его работа – в дерьме копаться. Подозревать он должен всех. За весь фильм он лично даже никого не расстрелял.
– А Урсуляк как на эту роль смотрел?
– Он отдал её на откуп мне. Рогов не сволочь. Самое главнее, что он не сволочь. Можно что-то по-человечески понять, какие-то человеческие поступки, но война – это война. Как сейчас спортсмены говорят – мы готовились, хотим выступать на Олимпиаде. Не то время, не то место обсуждать нейтральные флаги. Я вот иногда смотрю на наших актёров известных старых, и думаю, а почему он был не на фронте? Глухие шли, студенты шли, профессоры шли. Я не осуждаю никого. Просто, думаю, общее количество дерьма в жизни не меняется. Честное слово, я сейчас пошёл бы, меня не возьмут. У нас, пенсионеров, одно «хорошее» качество: в окоп сядешь — быстро не вылезешь. Но у меня брат там. Ему сорок пять. Тоже, как и я, был в армии, «водила».
– В истории, рассказанной в фильме, что вас особенно поразило?
– Очень хороший сценарий, поразительный. Я читал, меня до слёз прошибало. Он о простых людях: настолько они далеко от войны, как я от балета. Здесь дело не в евреях, а в людях, не приспособленных к войне совершенно. Там же старики, дети, женщины. И вот этот командир отряда, которого играл Яценко (исполнитель роли Николая Киселева - Прим.авт), их вёл по немецким тылам. Но их как приманку кинули. Тоже логика войны – пожертвовать малым, чтобы спасти большее. Практически наверняка они должны были погибнуть. Это фильм о людях, о человеке, который выполняет свой долг.
– Насколько сложно было сниматься?
– Морально легко. История хорошая, режиссер хороший, люди в съемочной группе хорошие. А физически – да, тяжело. Но когда у тебя есть душевное спокойствие, ты любую физическую боль сможешь преодолеть. Ведь очень мало людей умирает от физической боли, чаще от душевной.
– Смотришь фото со съемок в Белоруссии – какие красивые места вокруг!
– Снимали в Израиле, в Белоруссии. Места очень шикарные, и напоминают Север, а я же с Коми, только деревья выше. И комаров не было, причём от слова совсем.
– Так же не бывает.
– А вот бывает. И с погодой повезло. Видно, кто-то там сверху тоже помогал. Съёмки проходили в местах, где когда-то были боевые действия. Остались следы воронок, земля запаханная вся. После войны там, где была массовая гибель людей, землю запахивали и сажали ели. Я с этим столкнулся в первый раз в Воронеже, в пионерском лагере. Думал, какой идиот ёлки посадил, как картошку.
И только потом, когда начал поисковой работой заниматься, узнал, что после войны такие места просто запахивали. А в поисковой работе я столкнулся ещё с одним интересным фактом. Когда мы находили в местах боёв павших солдат, то спустя десятилетия здесь уже рос лес. Если тело лежало в стороне, то само дерево, как правило, начинало расти на месте головы, над каской.
Как-то нашёл останки солдата. Все на нём истлело, одежды почти нет. И вдруг смотрю газетка, и в ней что-то завернуто. Когда разворачивал, страницы рассыпались в руках. А внутри иконка! Совершенно целая.
– А что для вас, уже состоявшегося актера, поисковая работа?
– Знаете, это либо цепляет, либо нет. Я на море не был с 1980 года, перед армией как раз ездил. Но у меня есть поисковая работа и надо обязательно ещё дома побывать. Мама по-прежнему живёт в нашем посёлке Водный, в республике Коми, ей восемьдесят два года уже.
Урсуляк любит знакомых
– Как получилось, что вы оказались в этом фильме? Есть какая-то связанная с этим история?
– Наш театр был на гастролях в Воронеже. Мне позвонили из Москвы, сказали приезжай. Я приехал.
– Знали, что зовут к Урсуляку?
– Может, и говорили, но я плохо информацию по телефону воспринимаю. Актерская жизнь вообще лотерея чистой воды. Оказаться в нужное время в нужном месте.
– Съёмки ведь шли долго...
– Три месяца снимали «партизанскую часть», плюс в Израиле. Первые сцены начали сниматься в июле 2021 года. Я был задействован с августа по сентябрь, два месяца. После этого еще в болотах под Питером снимали.
– С Натальей Савченко вы в одном кадре не появляетесь?
–Только в общих. Мне ещё по роли надо было на немецком говорить. У меня педагог был по немецкому языку. А я после театра в Коми очень быстро всё на слух ловлю. Там же театр национальный был, говорили на языке коми, поэтому учил всё на слух, иногда очень большими кусками.
– А языка совсем не знали?
– Только отдельные слова. Но выходил и никто ничего не замечал. Некоторые тексты помню до сих пор. И здесь очень быстро начал «шпрехать», не понимая языка. Другое дело, что мне по роли-то надо было говорить на плохом немецком.
– Это же высокая марка – что два актера из одного театра, независимо друг от друга, оказались участниками такого проекта.
– И Жуков ещё должен был сниматься, играть одного из евреев, но он заболел. Наталья Петровна снималась ведь уже у Урсуляка в «Тихом Доне», Жуков был в двух фильмах его. Урсуляк любит работать с актёрами, которые проверены. Я его понимаю, всегда легче с человеком, от которого знаешь, чего ожидать.
История с Голливудом
– У вас в кино уже очень много ролей. Причём, большинство из них появились с того момента, как вы переехали в Тулу.
– Всё происходило само собой. У Прошкина снялся, пошли приглашения. Я сам никуда особо не дёргался. Скорее всего после этого фильма тоже начнут приглашать. Но в самом начале работы в кино в Голливуд чуть не полетел. Причём, как в анекдоте: у меня ёлки. Меня утверждают на роль в фильме «Перевал Дятлова», который снимал в Мурманске голливудский режиссёр Ренни Харлин.
– Какие роли для себя вы считаете наиболее важными?
– В театре мне близка была роль в «Расточителе» Лескова. Ну вот ещё сейчас – в спектакле «Мнимый больной». С другой стороны, если плотно занят в театре, в кино сниматься не успеваешь.
– Москвичам же как-то удается.
– Им проще. Там в театрах большие труппы, всегда может кто-то подменить. В провинциальном же театре - не только в нашем, вообще - труппа 45-46 человек. Если актер выбывает, ему трудно найти замену. И потом в Москве многие спектакли играют по двадцать-тридцать лет. Очень жёсткое расписание, ты можешь своим временем распоряжаться. Поэтому агенты очень не любят работать с профессиональными актерами, которые не в Москве.
– Выход - переезжать в Москву?
– Поздно уже. Когда я уезжал в Москву из Сыктывкара, у меня был только рюкзачок, и этого достаточно. Ещё северные деньги жгли ляжку. Сейчас уже возраст.
– Но роли в кино у вас все достаточно брутальные.
– В начале карьеры я, действительно, чаще сидел, и по авторитетным статьям. У меня была большая роль в фильме «Человек из ниоткуда». Я сначала подвизался на один эпизод в камере. А потом приглянулся режиссеру, и мне прописали роль. Если вначале я на верхней шконке, то в шестнадцатой серии уже на сходке воров, карьерный рост такой!
Помню, снимали фильм «Трасса смерти». У меня сцена с Маковецким. Мне долго рисовали наколки на пальцах синим карандашом. А съёмки поздно закончились, я скорее домой. Еду в метро на Курский вокзал, читаю журнал. У меня ещё был перстень на пальце – церковный, позолоченный, и все наколки видны. Рядом молодняк сидит. Слышу, шепчется: «В законе, в законе». Такой вот простой «законник» ехал в метро по своим делам.
