26 апреля- 35 лет со дня Чернобыльской катастрофы.
Председатель областного Союза «Чернобыль» Владимир Наумов- об аварии, товарищах, атомной энергетике, борьбе за права и перспективах возрождения Мосбасса.
«Ваши руки нужны в Чернобыле»
Алексей Мурат, «АиФ в Туле»: Владимир Николаевич, как вы попали в шахтёрскую профессию?
Председатель областного Союза «Чернобыль» Владимир Наумов: Закончил Тульский политехнический институт, горный факультет. Работал три года по распределению на шахте «Скопинская» в Рязанской области. Хотел поехать строить ракетные шахты в Сибири от одной полувоенной организации в Москве. Очень были хорошие условия: обмундирование, питание, проживание, полгода строишь шахту, потом два месяца отдыхаешь, потом следующая. Была перспектива скорого получения квартиры. Жене рассказал, она не возражала, но только через развод (смеётся). Началось строительство шахты «Никулинская» в Алексинском районе, принял решение продолжить работу по профессии там.
- Почему именно шахтёров массово мобилизовали на ликвидацию Чернобыльской аварии?
- Надо было тоннель проходить под четвёртым реактором. Казалось бы, рядом Донбасс. И они вначале работали на ЧАЭС. Но в Донбассе твёрдые грунты, а в Чернобыле- песчаные, как у нас в Подмосковном угольном бассейне. К нам приехал первый замминистра угольной промышленности СССР Александр Фисун, объяснил задачу: так и так, ваши шахтёрские руки нужны в Чернобыле. Дали небольшое время съездить домой, быстро собрались и спецрейсом из Домодедова вылетели туда.
- Понимали, на что идёте?
- Не все. Люди с высшим образованием, конечно, имели более или менее ясное представление о том, что произошло. Кровь брали у нас там через день, если плохая- отстраняли от работы на какое-то время. Работали по три часа в смене и две недели в общей сложности. Мы направили туда лучших проходчиков, рассчитали восемь смен по три часа, две недели- и меняться. Какого-то научного подхода не было. Вот так решили работать, и вперёд. Рассчитывали всё сделать к концу лета 1986 года, а управились уже к 18 июня. И даже помогали специалистам министерства среднего машиностроения, монтировавшим регистры, куда закачивали аммиак.
- Насколько вы были защищены от радиации, её воздействия?
- Никак. Первое время на станцию нас возили на бронетранспортёре, потом на специальном ЛАЗе, обшитом свинцовыми листами. Были «лепестки» для дыхания, но в них работать невозможно было – жара, летом, несколько минут- и всё, скидывали. Жили в самом Чернобыле в здании школы-интерната.
Памяти земляка
- Наш земляк академик Валерий Легасов очень немало сделал для ликвидации последствий катастрофы. И глубоко переживал произошедшее, что приблизило его кончину.
- Мы гордимся тем, что Легасов наш земляк, хоть его и увезли ребёнком отсюда, но родился-то он здесь. В Чернобыле всё решал, за всё отвечал. Ведь ранее ничего подобного в мире не случалось, никто не знал, не понимал, как правильно и оптимально устранить последствия аварии. Люди менялись, Легасов оставался.
Однажды меня вызвали в штаб, который располагался в подвале главного административного корпуса. Нужно было показать дорогу вновь прибывшим «партизанам»-резервистам. Я увидел там человека в очках, скорее всего, это и был Легасов. Но лично не довелось общаться.
Японцы учились у нас
- Спустя четверть века произошла авария на АЭС Фукусима в Японии. Насколько, на ваш взгляд, в принципе, безопасная атомная энергетика, есть ли у неё будущее?
- Я за атомную энергетику. И надо сказать, что наши реакторы очень безопасны. Тем более, с учётом печального чернобыльского опыта всё продумано и учтено. По поводу Фукусимы я всегда говорю: там был американский реактор. Наши более надёжные.
После аварии в Японии их ликвидаторы ещё не успели добраться туда, а уже были национальными героями. Но при любой малейшей опасности они прерывали работу и эвакуировались. Какой-то кабель надо было протянуть, но только датчики сработали, сирены завыли- всё, бросили, побежали. Наши бы ребята там за полдня управились бы и уж, конечно, не пустились в бега.
Японцы приезжали ко мне с журналистом. После ликвидации последствий Фукусимы их ликвидаторы столкнулись с той же проблемой, что и мы- начали болеть. И приехали посоветоваться- как добиться льгот и т.д., поскольку их правительство этим не занималось. Хотя, казалось бы, уж в Японии-то должны осознавать, что это такое после Хиросимы и Нагасаки. Я рассказал, каким путём шли мы. Они же как-то всё боялись, что у них будут проблемы, работать не дадут и т.д. Я пошутил: мол, приглашайте, создам вам организацию, будем бороться, а иначе ничего не будет.
Голодовка, губернатор, ОМОН
- Вам изрядно пришлось побороться за права наших ликвидаторов.
- 30 лет назад вышел закон о социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС. Но где-то с лета 1996 года мы практически ничего не получали, а уже инвалидами были- на второй нерабочей группе, стало нечем семьи кормить. Ездили по министерствам, обивали пороги, ничего не помогало. В 1997 году шахтёры-ликвидаторы из Киреевска объявили первую голодовку, мы поддержали. Федеральное телевидение показывало нас, иначе результата не было бы. Тогда не только нам выплатили деньги, но и ликвидаторам со всей России.
В 2000 году готовились изменения в закон, по которым выплаты стали бы фиксированными, без привязки к прошлому заработку. Мы понимали, что останемся на копейках. Двое суток стояли у здания администрации области, пройдя туда прямо по середине проспекта Ленина. Гаишники подъехали, что-то в мегафон объявили, но мы шли дальше. В последствии милиция всё-таки обвинила нас в незаконной акции. А разве с нами законно поступали? Суд был, мне тогда предупреждение вынесли.
Через два дня выехали в Москву, губернатор Василий Стародубцев дал нам автобусы. Он и на акцию к нам приезжал- молодец мужик был, всё понимал! Доехали до Курского вокзала, скоротали там ночь. Утром пошли к Кремлю. Сам впереди, двух назначил старших в середину колонны и в хвост. Вход на Красную площадь перекрыт, милиционеры спрашивают: зачем пришли? Мы: так, мол, мы инвалиды, умирать скоро, хотим посмотреть сердце России, в мавзолей зайти.
За храмом Василия Блаженного стоял ОМОН. Телевидение приехало, всё снимали. Мы в Александровский сад, но и там перед нами всё закрыли, хотя внутри ходили люди. Мы подошли к памятнику Жукову, я снял орден Мужества, положил к подножию, за мной- остальные. Один милицейский подполковник всё бегал за мной, обвинял в незаконной акции. Но какой-то, видимо, чином повыше в штатском, его одёрнул, подошёл, спросил: что вам нужно, чтобы уехать? Подали нам автобусы- причём, очень быстро. Сообщили: министр Александр Починок ждёт вас. Я пошёл на встречу, двое наших ребят меня сопровождали на всякий случай. С министром около часа разговаривали, он, кстати, нас понял, оставил курирующего заместителя Анатолия Осадчего, с ним мы продолжили разговор. Госдума должна была в тот день во втором чтении рассматривать законопроект. Увидели кадры по ТВ, начали работу над ним. В итоге тем, кому платили до этого по заработку, так и платят. Награды нам потом, кстати, всем вернули.
Женщины-пенсионерки всё причитали: ну, как же так, зачем вы от еды отказываетесь? Я им ответил: «Если вас всё удовлетворяет, живите дальше. Нет? Тогда ложитесь с нами».
Боролись не только за себя
- А монетизацию льгот как вы встретили?
- Нас это напрямую не касалось, но я призвал своих подниматься. Объявили голодовку в Алексине и здесь, в Туле. В Алексин приезжал тогдашний министр труда Сергей Калашников со Стародубцевым, интересовался причинами, готов был на переговоры, но заявил, что «не поддастся на шантаж». Мы сказали: сейчас у других льготников отбираете, потом и до нас доберётесь. Был даже эпизод, когда Александр Любимов, он тогда вёл программу «Здесь и сейчас», пригласил в студию вице-премьера по социальным вопросам Валентину Матвиенко. Она утверждала, что всё с нами в порядке, а он дозвонился мне и вывел в эфир, я рассказал, как на самом деле. В итоге нас услышали.
- Многие упрекают чернобыльцев, мол, только за свои права борются…
- Мы до сих пор не успокаиваемся, сохраняем организацию. Понимаем: её не будет, и всё постепенно сойдёт на нет. Во время первой голодовки 1997 года в Алексине нас поместили в больницу. И женщины-пенсионерки, которые там лежали, всё причитали: ну, как же так, зачем вы от еды отказываетесь и т.д. Я им ответил: «Если вас всё удовлетворяет, живите дальше. Нет? Тогда ложитесь с нами». Я потом выступал и говорил: если бы в то время все проявили себя так же, как чернобыльцы, не было бы по стране многомесячных задержек зарплат, пенсий и других выплат. Может, и страна совершенно по-другому жила бы.
Были в разное время любители посчитать наши деньги. А кто считал- сколько стоит утраченное здоровье? Мы же туда не на курорт ехали и не за длинным рублём. И не ради себя, любимых. И инвалидность у нас не в результате пьяного ДТП по собственной вине, а потому что мы ехали защищать государство. А ещё нас пытались стравливать друг с другом, с другими льготниками, это мы тоже проходили. Но мы не позволяем это делать.
- Напомните, когда вы начали объединяться в организацию?
- Первая ячейка появилась на шахте «Никулинская» в октябре 1986 года. Давали свои предложения в коллективный договор, добивались выделения машин шахтёрам-чернобыльцам, которых не было в свободной продаже. В январе 1987 года создали Алексинскую городскую организацию, в январе 1991 года появилась и областная организация.
- От области в ликвидации аварии участвовали порядка 2,5 тысяч человек. А через вашу организацию сколько из них прошло?
- На первом этапе членство было массовым. Потом, по мере решения каких-то своих проблем кто-то отходил. Тысяча с лишним уже ушли из жизни, сейчас осталось 1700- кто-то переезжал в Тульскую область, в том числе с Украины, причём, их было больше, чем выехавших в другие регионы. Из них 700 человек состоят в Союзе «Чернобыль».
- Как добились памятника ликвидаторам?
- Вначале в Советском районе, в бытность главой администрации Галины Морозовой, в сквере советско-чехословацкой дружбы, ближе к улице Мира, мы ставили закладной камень. Потом он упал, разбился. Обратились к Виктору Стихареву- тогдашнему председателю эколого-радиологического комитета, который очень много сделал для нас. Он связался с тогдашним главой администрации Пролетарского района Владимиром Могильниковым, тот предложил место. Вышли на областную думу, пробили финансирование. Стелу «Жертвам Чернобыльской катастрофы» выполнил скульптор Арнольд Чернопятов. Он предложил два макета, нам понравился вот этот. Открыли её 20 лет назад. Коллеги из многих регионов всё удивляются- как удалось. Кое-где до сих пор не могут добиться. А в 2011 году мы дополнили «стеной плача» с фамилиями ушедших из жизни ликвидаторов. Скоро будем закладывать вторую такую стену- время неумолимо. Работы, скорее всего, выполнят к осени.
О судьбе Мосбасса
- Вы- шахтёр. На ваших глазах уничтожали Подмосковный угольный бассейн под предлогом его нерентабельности. Это стало трагедией для целых городов области. Как закрывали вашу шахту «Никулинская», и можно ли возродить Мосбасс?
- В 1993 году, когда мы массово стали уходить на инвалидность, как раз начался закат Мосбасса. А тут ещё ПТУ начали закрывать. Вроде как и кадры негде больше готовить. Так всё и развалилось. Угольная промышленность всегда и везде была дотационной, а кто дотировал бы в девяностые? В нулевые приезжали на закрытую «Никулинскую» люди, интересовались, присматривались, но, когда посчитали, во что выльется, Никита Хрущёв уже закрывал Подмосковный угольный, а потом он опять возродился. Современные технологии позволяют эффективно использовать наш низкокалорийный бурый уголь. Уверен: придёт время- Мосбасс будет работать!
- У вас есть возможность обратиться к своим товарищам публично в канун 35-летия Чернобыльской аварии…
- Хочу сказать им: Ребята, вы герои! Не стесняйтесь этого! Всем здоровья, счастья семейного, благополучия и спокойствия. Живите, ребята! Тем, кто ушёл- вечная память, вдовам- наша помощь и забота, мы их не забываем.
