«Я ещё не на этом свете». Актриса Кондаева отработала год санитаркой на СВО

В зону спецоперации артистка Тульского театра кукол Татьяна Кондаева отправилась добровольцем. Отслужив в медицинском аэромобильном отряде ВДВ, возвращаться к прежней работе оказалось непросто... Подробнее — в материале tula.aif.ru.

Сразу тремор появляется

Олег Бондарь, tula.aif.ru: Татьяна Викторовна, с чем на душе вернулись с СВО?

Татьяна Кондаева: С тем, что всё это мне нужно ещё переварить, понять... И потом с этим дальше как-то жить. Ничего подобного не видела — нигде и никогда. Это что-то неописуемое... Вот начинаю сейчас вспоминать и сразу тремор появляется. Раньше думала, что я крепкая, такая крепыш, бой-баба... Ан нет. Нервы всё-таки сдают.

Приехала домой, услышала «День Победы» и всё... Ну казалось бы, песня и песня — мы все её миллион раз слышали и сами пели с самого детского сада. Но вдруг на словах «Здравствуй, мама, возвратились мы не все» меня как накрыло, я вся аж затряслась, слёзы — ручьём. И ничего с собой поделать не могла. Накопилось, называется, и прорвало. Там-то мы совсем не плакали. Ну разве только иногда — за закрытыми дверями, когда никто не видит.

Нервы слабые, а швабра тяжёлая

— Как работалось с ранеными в госпитале? Все же разные...

— Конечно, всегда удобней с теми, кто спокойней и, так сказать, покультурней, а с непокладистыми и взрывными сложнее. Да, они с характером, резкие, ершистые... Но я же понимаю, что на самом деле именно такие и делают нашу победу, только такие горячие ребята и побеждают. А как ещё иначе идти на амбразуру? Только так и идти. Конечно, они парни смелые, конечно, эмоциональные. Некоторые такие, ну прямо, как ёжики — колючие, слова им не скажи. Начинаешь строжить, а они сразу в контру и наговорят всякого. Вроде бы понимаешь, что у них каждый нерв ходуном, но ведь я же санитарка и тоже свою работу делаю.

Русские не сдаются. Участник СВО из Новомосковска установил 2 рекорда России Подробнее

К порядку приходилось призывать по-разному и всякое бывало. Один товарищ (весь такой прямо матёрый) вывел меня однажды из себя, так я рядом с его башкой берцем по стене как дам... А ну, говорю сквозь зубы, делай как сказано. Послушался. Иначе было не объяснить. А вообще это был реально «детский сад — штаны на лямках». Я им сперва ласково, как воспитательница: «Так, вещи не разбрасываем, фантики не кидаем, семечки не плюём» и т.д. Но куда там... Мы и ругались, я и орала на них, и тапки швыряла — кто-то обижался, а кто-то и нет. Но в любом случае после подойду, приобниму и всё забыто. И они ко мне потом как ни в чём не бывало приходят. Что тебе, спрашиваю, миленький, мой хорошенький, носочки надо? А куда свои подевал? Стирать, говорю, надо было, а то ведь так не напасёшься на вас. Вот из-за того, что разговариваю с ними, как с детишками, меня и стали называть тётей Таней, мол, для них я, как Татьяна Веденеева, которая была когда-то «тётей Таней» в «Спокойной ночи, малыши». Так и передавали всем поступающим в госпиталь, а ещё — что я «строгая, но справедливая». Вот я им потом и говорила: дети мои, не сердите тётю Таню, а то у меня нервы слабые, а швабра тяжёлая, и если что — всё на состояние аффекта спишут.

— А что входило в ваши обязанности санитарки?

— Уборка помещений, проветривание палат, чистка унитазов, помощь медсёстрам в уходе за пациентами, нужно было следить, чтобы и в буфете у ребятишек было всё необходимое.

Путь «за ленточку». Тульские волонтёры навестили земляков в зоне СВО Подробнее

— В смысле, в буфете?

— Ну у нас там была буфетная, где парни могли отдохнуть, попить чайку. Это помимо основных приёмов пищи. Так наш командир медицинского аэромобильного отряда распорядился. В буфетной всегда было и уставное, что Минобороны присылало, и волонтёрское. Чай и сахар — обязательно. Потом всякие там кексы, печенье, вкусняшки какие-то — всего этого всегда было вдоволь. Скажем, ночью солдаты поступают, а чем их накормить? Столовая-то закрыта. Поэтому всегда в буфете было НЗ, чтобы можно было, например, горяченький супчик из пакета развести. А так, днём солдаты там телевизор смотрели и чаи гоняли.

Сильно устала

— С туляками приходилось встречаться?

— Да, и много раз. Познакомилась в госпитале и с Владом Пановым, который потом без обеих рук стал художником. В тот день было большое поступление, и я помогала раненых протирать. Подошла к одному пареньку и говорю: давай я тебя отмою. Разговорились, оказалось, что он из Новомосковска. Он очень волновался. А у него уже не было одной руки по локоть, а на другой два пальца чёрных торчали. Я видела страх в его глазах, он боялся, что и второй руки лишится. Ему было больно. Конечно, его успокаивала, отвлекала разговорами, говорила, что и не в таких случаях спасали, но сама уже всё понимала. Так в итоге и вышло. А он ведь так мне поверил... Ещё когда в каталку перед операционной его усаживали, он всё смотрел на меня и спрашивал: «А вы со мной зайдёте?». Конечно, отвечала, мой хороший, зайду. И всё его за ту руку держала.

На следующий день рванула в город за курицей — Владу захотелось гриль. Приготовила и покормила. С таким удовольствием мальчик ел. Хуже всего, что мне пришлось сообщать об ампутации его маме. Влад сам об этом попросил. Звонила со своего телефона и мама, наверное, не поверила. После и мой номер заблокировала, видимо, подумала, что я какая-то аферистка. Потом, когда сын сам ей всё рассказал, она меня благодарила. А Владу, считаю, повезло в главном — его окружает любящая семья. И то, что с его душой сейчас всё нормально, для меня и есть самая большая благодарность. Мама его постоянно мне о нём пишет.

— Там, наверное, это не единственная такая человеческая история?

— Да, это так. А сколько ребят на СВО приходят к Богу... У нас батюшки приезжали со всей России, службы ежедневно проводили, с каждым, кому это нужно, беседовали — никому не отказывали. И сразу по несколько человек обязательно каждую неделю крестили. Да, некрещённых оказывалось там достаточно много. Как-то вижу, сидит один молодой мальчишка и скучает. Я ему: «Пойдём, батюшка же приехал». А он мне: «Я в Бога не верю». Ну и жаль, говорю, а он в тебя, сыночек, знаешь, как верит? Очень верит. Он так посмотрел на меня изучающе, видимо, понял, что я не агитирую, а просто разговариваю, но с места так и не сдвинулся. А потом смотрю, а он уже стоит на службе в стороночке и слушает.

«Кошку жалко, а их – нет». Снайпер рассказал о своей работе в зоне СВО Подробнее

— Наверное, непросто было после такого реализма в театральную атмосферу возвращаться и спектакли для детей играть?

— Сыграла только один спектакль, но ощущение радости, к сожалению, пока не пришло. Ни куража, ни былой лёгкости при выходе на сцену не испытала. Что-то во мне пропало… Я ещё не совсем на этом свете, я ещё на том… Вот показывают по телевизору бойцов, я их первый раз вижу, а мне кажется, что я их всех знаю: и того, и этого, а уж с тем и точно знакома. При этом понимаю, что они вообще из других мест, и мы в принципе не могли пересекаться, но я всё равно их всех как будто бы знаю и за них переживаю, они мне даже снятся. Не отпускает меня эта история. Когда объявят, что там всё закончилось, тогда, наверное, только и выдохну. А так, всеми мыслями я — там. Вот как я могу после этого вдруг взять и беззаботно здесь хохотать? В этом плане пока не получается с собой договориться.

— Вас не было дома целый год. Как муж встретил?

— Мне показалось, что это я к вдовцу приехала. Такое вот первое впечатление. Однажды один мой знакомый овдовел, и когда я через полгода после этого побывала в его доме, то увидела приблизительно такую же картину — всё кругом засалено. Но это полгода, а тут целый год. У меня, конечно же, был самый настоящий стресс. А так, может быть мне и рады были, наверняка, даже говорили об этом, но я орала где-то неделю. Это, если честно. А ещё очень сильно хотелось спать. Всё-таки тяжело было работать год без выходных от слова «совсем». Сильно устала физически, но ещё больше — эмоционально. Много было всяких впечатлений и переживаний. Говорить о своём ближайшем будущем пока не знаю как. Да и не очень хотелось бы. Нужно просто приходить в себя.