В Туле вновь прошла всероссийская акция «Ночь кино». Tula.aif.ru выяснил, как зарождалась эпоха видеосалонов в Туле и что в связи с этим происходило. Без пикантных подробностей не обошлось.
Приоткрыл «железный занавес»
В начале 80-х в Советском Союзе стали появляться первые отечественные видеомагнитофоны, а к концу десятилетия, когда генсек Михаил Горбачёв стал приоткрывать «железный занавес», хлынул и поток кассет с зарубежными фильмами, начинавшими по-хозяйски делать погоду в нашем культурном пространстве. К тому времени уже был принят знаковый перестроечный закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», следом разрешили кооперацию и среди прочих доселе невиданных в стране объединений, как грибы после дождя, стали появляться и видеосалоны. К тому же Советом Министров РСФСР было даже предписано повсеместное их открытие заодно с пунктами проката кассет, наверное, дабы держать под контролем этот достаточно неконтролируемый тогда рынок, от которого было уже не отвертеться.
В Туле первый официальный видеосалон открылся на углу улицы Фрунзе и Красноармейского проспекта. А первый ночной — на Московском вокзале. И опять-таки с той же оговоркой: первый ночной, но именно легальный. А так-то в квартирах, полуподвалах и прочих скрытых от посторонних глаз помещениях предприимчивые дельцы уже вовсю крутили для избранных чего ни попадя. За определённую плату, разумеется.
Видеозал на Московском был детищем молодёжного объединения «Центр» при Тульском обкоме ВЛКСМ и ни о каких «неправильных» фильмах там даже и речи идти не могло.
«Видеомагнитофон нам выдали, а кассеты мы доставали сами — что-то покупали, что-то переписывали. Потом отдавали в управление культуры и там, наверное, ещё неделю всё это отсматривалось, отбиралось и утверждалось. Но мы-то понимали, что эти фильмы там просто смотрели, ведь в то время даже власти жили по-другому и не все имели возможность покупать видики и знакомиться с новинками западного кино», — рассказывает работавший тогда в салоне Максим Зеленин.
Хорошо устроились
При формировании управой разрешённого списка главным после «соответствия моральным нормам», говорит, было требования разнообразия жанров, то есть, чтобы репертуар состоял не только из боевиков и фантастики, но и, скажем, комедий, в том числе отечественных. А некоторые образцы без разговоров на корню рубили. Так, к примеру, нельзя было показывать картины с участием Брюса Ли.
«Как-то одного из наших прокатчиков уговорили поставить такой фильм, — продолжает пионер видеосалонной эры, — но на беду в том момент в зале появился милиционер, по всей видимости, очень принципиальный. Он прекратил сеанс, а кассету изъял „для разобраться“: можно ли было показывать это кино или нет? Салон, конечно, не закрыли, но кассету он куда-то там передал и через пару недель нам её вернули, но уже с затёртыми некоторыми сценами, причём до такой степени, что фильм смотреть было невозможно. И мы не понимали самого смысла претензий. Наверное, они (милиционеры — прим. авт.) какую-то там свою процедуру проделали и написали отчёт, вот и всё. А придраться всегда можно было к чему угодно».
К слову о милиционерах, специально или нет, но помещение для видеосалона на Московском вокзале было выбрано весьма хитро — оно располагалось на втором этаже здания аккурат над линейным отделением милиции и подниматься в зал по лестнице нужно было минуя людей в форме, что уже само по себе обязывало посетителей к определённому приличию. А во время сеансов, как правило, и в самом зале кто-то из стражей порядка находился (кто ж им откажет в праве бесплатно киношку посмотреть).
«И народ вёл себя воспитанно, но не только из-за милиционеров, — вспоминает Максим Зеленин. — Время-то было лихое и все же понимали, что если у людей видеосалон, то это не просто так и с ними лучше не спорить, ведь за ними наверняка кто-то стоит. Но за нами стоял комсомол, а внизу на первом этаже — милиция, которая охраняла нас невольно. Да и охранять было не от чего, ведь многие приходили к нам всё же, как на свидание с чудом, и это была не та ситуация, когда можно было выдвигать какие-то свои принципы или скандалить. Всё было очень даже в рамках и никаких распальцовок в наш адрес».
Второй «хитростью» выбранной локации был, собственно, сам вокзал как место, где всегда многолюдно. К тому же тогда в соседнем Мяснове процветала бурным цветом барахолка и большинство на неё приезжающих гужевалось как раз на ж/д станции, а так как некоторые электрички приходили глубокой ночью и народу деваться было больше некуда (из всех развлечений на вокзале были только буфет и туалет, а гаджеты никому ещё даже и не снились), то коротать время до утра ночные пассажиры приходили в салон.
Давайте без «засранцев»
В обычных дневных видеосалонах билет тогда стоил 50 копеек, а в ночном на Московском — 1 рубль. И это не выглядело обдираловкой, ведь никакой альтернативы не было — абсолютная монополия. Тем более, что приезжающие на барахолку люди всегда были при деньгах. Некоторые даже покупали билеты на несколько сеансов сразу и полночи наслаждались гнусавыми изысками переводчика, не выходя из зала.
Кстати, о переводах. Там никогда не было мата, тот же легендарный Леонид Володарский всегда умело обходил острые углы и вместо откровенных выражений использовал смягчающие «мать твою» или что-то в этом роде. Но и это многие склонны были считать аморальным и часто возмущались, даже не догадываясь, что в этом плане их ждёт в будущем.
«Мораль тогда была намного выше, чем сейчас. Она в сегодняшнем кино порою совсем уж размывается, — считает Максим Зеленин. — Тогда казалось, что произносимые с экрана «ах ты урод» или «ах ты, засранец» — это верх неприличия. Слово «засранец», кстати, в нашем управлении культуры постоянно просили затереть или найти копию фильма, где этого нет. Нам передавали список фильмов, помеченных галочкой, из которых нужно было убрать то или иное слово. А напротив некоторых названий так прямо и было написано: «Это лучше не надо».
Были и те, вспоминает прокатчик, которые в культурной управе воспринимались исключительно «положительно» и вообще никаких вопросов не вызывали. В основном это научная фантастика, к примеру, «Назад в будущее». Сложнее дела обстояли с серией фильмов о Рембо.
«Там было много жестокости и крови, а это не приветствовалось, — поясняет собеседник. — По этой же причине фильмы ужасов тоже отвергались. Вообще. Более того, нас просили «разбавлять» западное кино нашими старыми добрыми комедиями. И хотя бы раз за ночь у нас шли «Джентльмены удачи» или «Бриллиантовая рука» с «Операцией „Ы“. И надо сказать, что успехом у вокзальной публики они пользовались не меньшим».
Так называемый зал для демонстрации фильмов представлял из себя небольшую комнату, в которой на обычных незамысловатых советских стульях могли разместиться человек тридцать. Свободных мест никогда не было. На таком же скромном столе стоял огромный неподъёмный телевизор с трубкой — других тогда не было.
«То ли „Рубин“, то ли „Горизонт“ — уже не помню, — говорит Максим Зеленин. — Можно было, конечно, закупить и какой-нибудь японский телик, но стоил он несколько тысяч рублей. За эти деньги можно было купить автомобиль. Столько же стоил и видик „оттуда“, поэтому у нас был отечественный „Электроника ВМ-12“ и отработал своё честно — не припомню, чтобы отказывал».
«Электроника», правда, тоже в копеечку влетала — выкладывать за неё советским гражданам приходилось раз в десять больше средней в то время зарплаты. Не все могли позволить. Это потом уже, к концу 90-х, ситуация стала постепенно рассасываться, люди всё чаще покупали себе персональные видики, причём исключительно заморские, и видеосалоны исчезли как класс.
