В год 80-летия прорыва фашистской блокады Ленинграда Людмила Николаева вспоминает от тех трагических днях, повлиявших на всю её жизнь и определивших общественную деятельность, которой по сей день занимается.
И Дюмин меня знает
Олег Бондарь, tula.aif.ru: Людмила Павловна, вам 88. А не хотелось ли уже проводить время, скажем, во дворе на скамейке в компании бабушек?
Людмила Николаева: А я так и делаю. Каждый день мы собираемся, это несколько человек из нашего дома, усаживаемся у подъезда на лавочке и давай беседовать. Но это ни в коем случае не сплетни - мы их терпеть не можем. Никогда не говорим о том, кто с кем, кто где и так далее. Мы говорим о том, что нас интересует - о политике. Обсуждаем увиденное в новостях ... К тому же среди нас есть люди, которые как и я трудились в оборонке и нам есть что вспомнить и что обсудить. Но они все на порядок моложе меня и ко мне как к старшей всегда прислушиваются с уважением. И моё мнение не последнее значение имеет, но я тем не менее стараюсь не доминировать.
- Но ведь ваша общественная деятельность заключается не в этом же?
- Я состою в общественной организации «Жители блокадного Ленинграда» с первого дня её существования в Туле. А это уже 33 года, и семнадцать из них - в качестве председателя. Мы все, дети блокадного Ленинграда, созваниваемся, встречаемся, правда, сейчас уже чуточку реже - здоровье не то. А так, по-прежнему стараемся участвовать во всех мероприятиях, связанных с событиями Великой Отечественной войны, поздравляем друг друга с праздниками, приглашают нас и в школы на уроки мужества. И Дюмин меня знает. Как-то на параде в День Победы мы сидели на трибуне в первом ряду и губернатор, проходя мимо, со всеми поздоровался, а когда заметил меня, то специально подошёл ко мне и поприветствовал персонально. Это, наверное, от того, что я бываю на всех торжествах.
Но есть в нашей организации и более приземлённые заботы - приходилось решать даже кое-какие бытовые вопросы, трудности с которыми возникали у наших блокадников. Члены правления знают о каждом из них всё, и в случае, например, заболевания кого-либо, мы и помощь материальную организовывали, и с врачами помогали.
- А что это за Международная ассоциация блокадников, в работе которой вы принимали участие?
- И не один раз. Всего уже 28 съездов прошло, правда, лично я не во всех участвовала, но наши всегда ездили в нашу Северную столицу, где и проходили встречи блокадников. Они собирались со всего мира - в основном из бывших республик Советского Союза, но прилетали даже из Греции и Америки. Съезды проходили в Смольном и помимо торжественно-траурных церемоний была и роскошная культурная программа - музеи, театры... Там очень хорошо и интересно. Отличные условия проживания и всё, помимо дороги туда и обратно, оплачивалось организаторами. Съезды проходили каждый год до 2020-го, а потом из-за пандемии прекратились и пока не возобновлялись. Да и наши тульские блокадники в силу возраста становятся менее подвижными и реже выбираются из дома, особенно в дальние поездки. Но они всё ещё ничего - по-прежнему полны внутренней силы и энергии.
В городе, знакомом до слёз
- А что испытали, когда впервые после войны попали в Ленинград?
- Это было в 1953-м, когда после школы, которую окончила в Туле, приехала поступать в институт. Помню, вышла с вокзала и пошла пешком - по Невскому, Садовой... Потом по трамвайной линии добрела до Мариинского театра, напротив которого мы и жили до эвакуации. Когда вошла в нашу квартиру, а на тот момент там жили наши родственники, и обнаружила там точно такую же обстановку как была при нас, а все вещи и мебель были на своих местах и даже мой игрушечный негритёнок там так и стоял, то сразу же разревелась от каких-то непонятных, но очень сильных чувств. И каждый раз, когда потом приезжала в теперь уже Санкт-Петербург, первым делом шла к нашему дому.
Первое сильное впечатление связано со смертью отца и с тем, как его хоронили. Мама просто завернула его в простынь и выложила вдоль тротуара. Так делали все.
- А каким запомнился вам Ленинград блокадный?
- Первое сильное впечатление связано со смертью отца, который умер в феврале 42-го от воспаления лёгких, и с тем, как его хоронили. Мама просто завернула его в простынь и выложила вдоль тротуара. Так делали все. А потом умерших собирали какие-то люди и увозили хоронить. После этого нам выдали бумагу, что папа похоронен на Серафимовском кладбище в общей могиле. И всё.
Ещё на всю жизнь врезалось в память, как однажды пришла в детсад и увидела там мёртвого мальчика. Он лежал на детской педальной машинке. Как потом оказалось, ребёнок пришёл в сад и сразу почему-то умер.
А началась война для меня в деревне под Ленинградом, куда мама отправила нас с братом на лето. Когда сообщили, что немцы уже в соседней деревне, люди оставляли свои дома и направлялись в сторону Ленинграда - кто пешком, кто на лошадях. И гнали скот. Вот эта картинка запечатлелась у меня до невозможности - как колхозники, чтобы не пропали коровы, доили их по дороге прямо на землю и всюду текли молочные реки. Потом в голодном Ленинграде я очень часто их вспоминала.
- Стоит ли верить рассказам, что в блокаду люди ели кошек и собак?
- Разговоры такие были постоянно. Но лично я знаю об этом именно понаслышке и ничего подобного никогда не видела, а уж тем более и сами мы... Но говорили, что потом для Эрмитажа из Воронежа привозили целый вагон кошек. С чего бы это? Известно, что в музеях специально разводили котов, чтобы те охотились за грызунами, которые портили картины в запасниках, и коты в музеях постоянно были как штатные сотрудники. Но куда они во время блокады подевались, остаётся только догадываться.
Рассказывали и о случаях каннибализма. Совершенно точно могу сказать, что если что-то подобное и было, то не сплошь и рядом, а только в частных случаях. Да и вообще о многих подробностях жизни блокадного Ленинграда узнавала уже потом, будучи взрослой. Помню только, что мы постоянно были голодными.
А ещё вспоминается, как примерно месяца за три до своей смерти папа поехал в деревню и поменял там велосипед на часть конины и нам потом на протяжении какого-то времени выдавали по маленькому кусочку. А мама приносила с химического предприятия, на котором работала, какие-то пластинки. Из чего они сделаны не помню, но были съедобными и мы варили из них кисель. А летом мама делала котлетки из лебеды. Мы их называли зелёными. И зелёными от них у нас были, извините, штанишки.
- А как и почему именно в Туле оказались?
- В Ленинграде из детских садов формировали детдом и готовили к отправке в Новосибирскую область. Но я была ребёнком серьёзным и не просто заявила, что без мамы никуда не поеду, а сделала это так убедительно, что маму были вынуждены оформить воспитателем. Так мы с братом и мамой и уехали в Сибирь. А вскоре наши родственники из Тулы, которые впятером жили в одной комнате, сделали нам вызов. Так мы и оказались в Туле и стали жить в одной комнате уже ввосьмером.
- Обо всё вами рассказанном можно, наверное, целую книгу написать...
- А мы и собираемся. В правлении нашей организации уже витает идея издания книги на основе документов, которые сохранились в семьях блокадников. Ведь с того времени у многих из нас остались фотографии, продуктовые карточки, письма родителей. И самое главное - наши впечатления и эмоции. И пусть мы были детьми и буквально не защищали город от врага, но многое пережили и сами, и многое знаем из рассказов родителей. Хочется этим поделиться.
