Историей о смерти трёхлетнего Димы Кубеева после пребывания в городской клинической больнице Новомосковска заинтересовались в Москве. Председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин поручил доложить ему лично о результатах расследования.
Нет объекта преступления
Однако мама Димы Власта Кубеева считает – всё идет к тому, чтобы намеренно затянуть дело до момента достижения срока давности и уйти таким образом от ответственности за содеянное. Именно потому она с такой энергией пытается добиться правды.
Дело в том, что срок давности по статье причинение смерти по неосторожности – два года со дня смерти пациента, по истечении которого дело закрывается. Сын умер 1 декабря 2021 года. Времени и так уже упущено много. Почти полгода ушло только на получение результатов независимой судебно-медицинской экспертизы. Сначала ждали, с каким регионом будет подписано соглашение на проведение экспертизы. Затем – когда подойдёт очередь. Результаты следователь получил на руки только в июне. В августе было составлено обвинительное заключение, на основании которого начались судебные заседания.
Однако на третьем заседании вдруг выяснилось, что у подсудимой находится на руках обвинительное заключение, информация в котором разнится с обвинительным заключением материалов дела.
«Обвинительное заключение выдаётся просто как пачка бумаги, сшитая нитками – ничего ни пронумеровано, ни проштамповано, корешка нет. По факту любой человек, получая такой документ, может его расшить, перепечатать, что-то своё добавить, – считает Власта Владиславовна. – И это повсеместная практика, а не в нашем конкретном случае».
По ходатайству защиты дело вернули в прокуратуру для устранения недостатков в тексте экземпляра ответчицы. Так как на согласование в каждой инстанции уходит по несколько дней, рассмотрение опять затянулось.
«Когда уже следственный комитет взял это дело на контроль, я параллельно запросила у всех медучреждений копии медицинских карт моего ребёнка, – рассказывает Власта Кубеева. – Естественно, я проглядывала каждый лист и обращала внимание на каждую букву. В карте Новомосковской городской клинической больницы увидела много несоответствий. Например, уже на первом листе стоит почему-то моя подпись».
А ведь ребёнок поступал в больницу с папой. Мама осталась дома – с младшей дочерью, которой исполнился месяц. Она никак не могла сопровождать сына. Диме в тот день вызвали скорую – повысилась температура. Приехавшие врачи порекомендовали на всякий случай госпитализацию.
По материалам проведённого затем вскрытия я видела кусочек легкого сына с двумя воронкообразными ранами. То есть непонятно, чем вообще туда тыкали.
Власта рассказывает, что по своей инициативе обратилась потом в минюст Тулы с просьбой провести платную экспертизу медицинской карты. Экспертиза подтвердила, что подпись не её. Зачем надо было мухлевать в очевидной ситуации – непостижимо. Впрочем, по её словам, в медицинской карте есть и другие исправления. Также очевидно, что, когда дело доходит до подтасовок, значит, есть, чего бояться, и какие-то факты точно хотят спрятать.
Факт подделки документов был выделен в отдельное производство – по статье 327 уголовного кодекса. Но оказалось, что судебной перспективы это не имеет. Медицинская карта по закону не является документом.
Легкие не дышали совсем
В начале этого года сюжет о новомосковской истории был показан по одному из федеральных каналов. Дело получило широкую огласку. В частности, его взял под свой контроль председатель Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин. Впрочем, говорит Власта Кубаева, других видимых результатов это пока не дало. Возможно, и времени ещё прошло немного. Позвонили только из Следственного управления по Тульской области. Спросили, есть ли у неё вопросы или претензии к ним. Власта ответила, что к ним у неё никаких вопросов нет, следователь отработал хорошо. Но всё равно настаивали ещё и на личной встрече.
Все вопросы к новомосковским медикам. Ведь в больницу Дима вошёл своим ходом, а уже позже, в Туле, врачи удивлялись: «Он что, у вас ходил?» Изменения произошли в считанные дни, после оказания медицинской помощи. Уже вечером у мальчика после всех манипуляций остановилось сердце. «Были небольшие реанимационные мероприятия», – уклончиво сказали потом маме по телефону.
Как считает следствие, анестезиолог Новомосковской ГКБ при введении катетера повредила нижнюю стенку левой подключичной вены, пристеночную плевру, верхушку легкого, магистральный кровеносный сосуд. То есть, по-видимому, не попала в нужное место, и не придала этому значения. Кровь полилась не в вену, а в плевральную полость.
«У него были проткнуты оба легких, не дышали на сто процентов, ребёнок лежал на ИВЛ. По материалам проведённого затем вскрытия я видела кусочек легкого сына с двумя воронкообразными ранами. То есть непонятно, чем вообще туда тыкали. Это запечатлено в отчёте патологоанатома», – рассказывает Власта.
На одном из судебных заседаний допрашивалась медсестра, которая присутствовала во время операции. Ей задали вопрос: кому вы обычно не делаете рентген? Она ответила: обычно это происходит, когда пациент экстренный. Её спросили: этот пациент своими ногами пришёл в больницу или его доставили? Он считается экстренным пациентом? – Нет, он не считается экстренным. Спрашивают: когда вы ему подключили катетер, сделали рентген? Нет, – отвечает, – рентген сделали, только когда сердце остановилось.
«Может я, конечно, ошибаюсь, но, мне кажется, поставить катетер в реанимации – это основополагающее умение, – говорит Власта Владиславовна. – Такая же обычная ежедневная манипуляция, которую проводят медсёстры, когда ставят уколы. Не самое страшное и не самое тяжёлое. Если человек не может это сделать, то, соответственно, для чего он там вообще нужен?
Через день мальчика санавиацией перевезли в Тулу. Хотя ещё накануне мама этого требовала, но её отговаривали. Говорили, маленький пациент нестабилен, его нельзя транспортировать.
«Вы знаете, показания тульских врачей ровно противоположны показаниям врачей Новомосковска. Я была очень удивлена, что люди не побоялись рассказать всё именно так, как было. Когда ребёнка перевезли в Тулу, я могла утром и вечером звонить, узнавать о его состоянии. Мне пересказывали каждый анализ. Это тоже говорит об отношении, в Новомосковске такого не было. В Туле медики сделали всё, что в их силах. Они десять дней боролись за жизнь моего ребёнка. Но когда мы туда поступили, у нас уже диагностировали полиорганную недостаточность. То есть ни один орган полноценно не работал».
Не готова простить
Прошло уже почти полтора года. Говорят, время лечит. Но Власта Кубеева говорит, что за это время появилось только больше злости по отношению к случившемуся. Тем более, что работники больницы своей вины не видят. Говорят, ребёнок изначально поступил слабый с температурой, мозг начал отекать.
«Что касается самой подсудимой, она даже не здоровается с нами, – рассказывает Власта Владиславовна. – У неё на каждом заседании такое надменное выражение лица, как будто я ей что-то должна. Естественно, никто не извинялся – ни она, ни главный врач. Я как-то случайно услышала разговор с её адвокатом. Его спрашивали, зачем они упорно возвращают дело на рассмотрение, всё равно приговор будет весьма определенный. А тот, при нас, отвечает: зато мы нервы потреплем. То есть они даже не стесняются. Могли бы говорить это потише, ведь здесь присутствуют люди, которые потеряли своего ребёнка. Человечности абсолютно нет. Я понимаю, что это их работа, но где-то палка перегибается однозначно».
При этом она говорит, что при ином развитии событий готова была в душе простить виновников смерти сына.
«Я человек доброй души, мне всегда всех жаль. Понимаю, что у каждого врача есть своё отдельное кладбище из пациентов. Я говорила себе, что она молодая, неопытная. Но это когда ты понимаешь, что человек хотя бы сожалеет о случившемся. А когда ты видишь, что она сидит нога на ногу, жвачку жуёт на каждом заседании, убеждаешься, что ей фиолетово всё случившееся. Я разочаровалась немного в людях. Когда впервые пришла к следователю, у меня было желание разобраться с руководством больницы. Я готова была пойти на то, чтобы виновной дали условный срок, и всё. Но сейчас понимаю, что не готова к этому. Больше скажу – ведь этот человек по-прежнему работает, и в её руках находятся другие детки. А эти люди не должны лечить детей».
По информации пресс-службы регионального минздрава, проведена ведомственная проверка, выявившая нарушения. К ответственным руководителям применены дисциплинарные взыскания.
