В доме 19 на ул. Металлистов открылась новая площадка Тульского историко-архитектурного музея — «Нимфозориум». Произошло это в год 25-летия ТИАМа.
Директор музея Лилия Кашенцева рассказала tula.aif.ru о новом прочтении «Левши», а также о том, что сегодня интересно посетителям и почему мы храним память о прошлом.
Пространство-трансформер
Антонина Афанасьева, «АиФ в Туле»: Лилия Владимировна, «Нимфозориум» — музей, посвящённый одному произведению — «Левше» Николая Лескова. Не слишком узкая тема?
Лилия Кашенцева: «Левша» — самая цитируемая вещь Лескова, можно сказать, визиточная. В скромном по объему рассказе ему удалось, по сути, зафиксировать национальную картину мира. Как раз на детализацию этой картины и расшифровку её смыслов можно ориентировать целый музей.
Так что стратегия «Нимфозориума» предполагает изучение и интерпретацию текста и контекста «Левши» — причём средствами современной культуры. Мы планируем отказаться здесь от классической постоянной экспозиции, предложить посетителям пространство-трансформер, в котором вокруг литературного произведения будут разворачиваться новые истории-выставки.
— Какие наиболее интересные экспонаты на выставке в «Нимфозориуме»?
— Центральным стал курьёзный экспонат «Тульская подкованная блоха» — миниатюра, сделанная токарем-умельцем Николаем Алдуниным в 2002 году по мотивам сказа. Раньше она выставлялась в «Старой тульской аптеке» и пользовалась огромной популярностью — можно сказать, обратно пропорциональной её размеру. Когда появилась новая площадка, напрямую связанная с «блохоковательством», мы решили перенести миниатюру сюда. Эту мысль поддержали авторы художественного решения «Нимфозориума», архитекторы Евгений Асс и Анвар Гарипов, которые спроектировали для вызывающей такой массовый интерес «вещицы» отдельное помещение — ироничную вариацию мавзолея.
— Почему так назвали новую площадку — «Нимфозориум»?
— Это название отсылает к словотворчеству Лескова, который подарил нашему лексикону целую россыпь неологизмов: нимфозория, мелкоскоп, клеветон, тугамент, долбица умножения, бюстры, буреметр. Всё это пиршество языковой фантазии разворачивается именно в тексте «Левши». Напомню, нимфозорией в сказе именуется та самая «аглицкая» стальная блоха, которую подковали тульские мастера. Логично было подхватить игровой импульс Николая Семёновича, превратив рабочее название «Музей блохи» в чуть более таинственный «Нимфозориум». Такое решение, кстати, вполне передаёт дух нового музея — экспериментального, парадоксального, ребусного.
Сохранить роль знатока
— Каким сегодня должен быть музей, чтобы быть интересным для посетителей?
— На протяжении последних лет много говорят о том, что музей должен быть открытым для публики, о культуре участия, о вовлечении аудитории в музейные проекты, совместном делании — выставок, изданий, фильмов. Это всё очень важно, и ТИАМ по-настоящему открыт для людей, их идей и мыслей. Но, мне кажется, неверно забывать о другой ипостаси музея — экспертной. Все-таки музею важно сохранять эту роль — знатока, специалиста. Именно это привлекает зрителя. Посещение музея может стать для него интеллектуальным приключением, озарением, эстетическим удовольствием, глубоким переживанием. Поэтому, хороший музей — это сложный музей. Для нас очень важен вопрос профессионализма и качества во всём: в текстах, исследованиях, дизайне. Во всяком случае, мы стараемся строго и ответственно относиться к тому, что делаем. А это располагает к себе людей, потому что они могут нам доверять.
— Около четырёх лет назад вы представляли новую концепцию развития ТИАМа. Почему возникла необходимость меняться?
— Наши здания не спроектированы и не построены специально как музейные. Мы приспосабливаемся к ним. Но лучше, если с пространством поработает хороший архитектор. Мы пригласили не просто хорошего, а одного из лучших. Архитектурную концепцию для нас разработал уже упомянутый мною Евгений Асс — архитектор и художник, а также основатель и ректор первой в России независимой архитектурной школы МАРШ. Это серьёзные финансовые вложения и не один год работы. В прошлом году город выделил музею средства на разработку проектно-сметной документации для Дома Крафта. Проект готов, а значит, выполнен один из пунктов программы изменений. Если удастся получить финансирование из федеральной программы, мы отреставрируем аварийный корпус Дома Крафта, и это позволит нам оборудовать современное фондохранилище, открыть медиатеку, детский центр. Далее на очереди — здание «Старой тульской аптеки», расширение постоянной экспозиции. Надеюсь, в ближайшем будущем мы приведём в порядок двор.
— Все ваши проекты направлены на горожан и так или иначе связаны с городом. А вы сравниваете Тулу с другими городами?
— Чтобы сравнивать, нужно иметь на руках данные, результаты исследований. Насколько я знаю, в Туле такого рода изыскания не проводились. При этом для нас городская антропология и социология — интересное и перспективное направление. Был и небольшой опыт — под руководством Михаила Алексеевского (он тогда был руководителем Центра прикладной антропологии КБ Стрелка) волонтёры сделали целую серию глубинных интервью с местными жителями, чтобы на их основе мы могли более грамотно выстроить с ними отношения, привлечь их к участию в сохранении усадьбы. К опросам нашей музейной аудитории мы привлекаем студентов кафедр журналистики, социологии и политологии тульских вузов. Но таких действий пока явно недостаточно.
Так устроен человек
— Почему важно развивать музеи и хранить память о прошлом?
Ответить на этот вопрос и не скатиться к общим местам и штампам — сложно, даже невозможно. На тему важности сохранения памяти о прошлом написано много текстов — умных и не очень. Мне не хотелось бы их пересказывать. Я думаю, хочет того человек или нет, всегда будет помнить. Так он устроен. Поэтому музей органичен самой природе, мироустройству. И даже если исчезнет музей как форма, на его месте появится что-то другое.
— Чем, что было создано за эти годы, вы особенно гордитесь?
— Людьми, которые пришли в музей работать. Это — самая ценная коллекция ТИАМа и главное моё достижение.
