В этом году в лабораторию известного специалиста в области театра кукол Виктора Шраймана поступило более 60 заявок со всей России, отбор прошли 19 участников. Один из них — актёр и режиссёр Тульского театра кукол Сергей Буряков.
Они со смыслом
Олег Бондарь, «АиФ в Туле»: Сергей Викторович, лаборатория подразумевает некий эксперимент. Так с чем же экспериментировали режиссёры-кукольники в своей лаборатории?
Сергей Буряков: Мы занимались методологией действенного анализа пьесы.
— А если то же самое, но более человеческим языком...
— Учились работать над будущей постановкой таким образом, чтобы зрителю потом всё было понятно. Это, в общем-то, азы профессии, но фокус лаборатории в том, что руководит ею большой мастер своего дела — Виктор Львович Шрайман. Он один из тех режиссёров-реформаторов, которые в так называемой «уральской зоне» совершили в своё время настоящий переворот в отечественном театре кукол как в таковом, наполнив его драмой, пантомимой и т.д. То есть, по сути, начиная с 1970-х годов, определили дальнейшее развитие советского театра кукол уже как синтетического вида искусства. Другими словами, придали ему больше глубины и смысла.
— Перебарщивают. И очень часто. Но это же и есть творческий поиск, он же не должен останавливаться. Задача создателей спектакля в том, чтобы раскрыть идею автора пьесы и передать её зрителю. И не важно, эксперимент это или нет. Если зритель принимает историю в том виде, в котором её предлагает тот или иной театр, значит, здорово. А если не принимает, ну тогда, конечно, плохо.
— Ну и как тогда быть с тем, что некоторое «высокое искусство» режиссёров и художников в итоге непонятно зрителю?
— Вопрос больше к художникам. Именно они создают визуальный образ спектакля, от них на 90 процентов и зависит успех постановки в театре кукол. Режиссёр и артисты лишь оживляют эту картинку, создают действие. А чтобы в целом спектакль получился, для начала художник и режиссёр должны работать в тандеме. Но так, к сожалению, бывает не всегда. Порою то, что придумывает художник, понятно только ему одному. И остановить эти его искания, переубедить в чём-либо бывает трудно. Когда художник занимается только самовыражением без учёта мнения режиссёра, да и вообще всей театральной специфики, это не дело. А некоторые, когда только приходят в театр, создаётся впечатление, хотят показать всё своё мастерство сразу и в одной работе. В результате на сцене получается винегрет из красок, от которого у зрителя в глазах рябит.
Вообще, хороших художников в театрах кукол сегодня очень мало. Да и нужны кукольникам всё же не художники как таковые, а сценографы, которые будут создавать для будущего спектакля всё визуальное пространство полностью. Нынче многие из театральных художников начали заниматься каким-то «музейным» искусством. Да, они всё очень красиво делают, это можно красиво расставить и сделать, скажем, красивые фото на память, но на поверку с точки зрения театра оказывается, что это нефункционально. Куклы перестают быть игровыми и напоминают скорее фигурок садовых гномов на дачных участках, нежели театральных персонажей. А ведь они должны быть такими, чтобы зритель поверил, что видит перед собой живое существо, а не истукана.
Репетируем, где придётся
— Теперь о прозе жизни: Тульский театр кукол ещё не устал от кочевой жизни в связи с затянувшимся ремонтом здания?
— Ужасно устал. Всем уже очень хочется вернуться в родные стены и нормально работать. Репетиции, которые проходят в нынешних условиях, вряд ли можно назвать полноценными. Сегодня они в одном месте, завтра — в другом... Всё это сопряжено со многими неудобствами и дополнительными усилиями, в том числе с постоянными перевозками декораций с точки на точку, ведь у тех, кто нам предоставляет помещения, тоже бывают свои планы, и нам приходится с этим считаться и подстраиваться. На всё это тратим и время, и силы.
— А где именно проходят репетиции?
— Ой... И в танцевальном зале филармонии, и в Доме Дворянского собрания, и на малой сцене в театре драмы как-то собирались, и в одной из типографий города... Да где придётся репетируем. Ещё в ДК «Южный» были, который в посёлке Менделеевском. А основное место для показа спектаклей, так называемый стационар, у нас временно в конференц-зале областной научной библиотеки. И репетируем иногда тоже там.
Без плюсов
— В таком бомжевании, какие минусы с точки зрения творчества?
— Пресловутая театральная аура — это не пустые слова. Она существует. Но это только тогда, когда театр находится в своём доме. Там каждый артист по-своему энергетически заряжается — от своей сцены, от кулис, от света софитов, от общей атмосферы театральности. И эта эмоциональная составляющая для творческого человека очень важна. Конечно, отсутствие всего этого не может не сказываться на работе артистов. Но это не следует понимать так, что у нас сейчас в этом плане всё из рук вон плохо. Нет, это не так. Просто могло быть намного лучше.
— Можете и пример привести?
— А за ним далеко ходить и не надо. Весной этого года московский режиссёр Валерий Баджи с художником из Ханты-Мансийска Лилией Жамалетдиновой поставили у нас «Летучий корабль». Честно говоря, когда начинали репетировать, постоянно переглядывались друг с другом, мол, какие-то вёсла с лицами вместо кукол, деревяшки, тряпки, какой-то поролон... Так и премьеру сыграли. Такое отношение ко всему этому и было, пока не попали с этим спектаклем в Белгород на фестиваль. И вот, когда там появился театральный свет со звуком, когда мы стали слышать в мониторах и себя, и музыку, то и отношение ко всему, что делали, возникло совершенно другое. В общем, засверкало всё красками и, самое главное, появились объёмы, что очень важно для театра кукол. А эти, как нам казалось в Туле, обычные деревяшки вдруг превратились в хороших игровых кукол. Вот что значит театральный свет.
Мы даже и не предполагали, что поставленный в таких условиях спектакль, может так выглядеть и производить такое впечатление на публику, да и на нас самих тоже. Мы и сыграли его совсем по-другому — на каком-то невероятном подъёме. И сами тому удивились, что, оказывается, наш «Летучий корабль» ещё и таким может быть. Мы его играли впервые на профессиональной сцене — там в Белгороде. И все, кто посмотрел спектакль, подходили и искренне нас благодарили. А мы, если честно, ехали на фестиваль в предвкушении какого-то провала. Но театр есть театр. Приходишь в него и попадаешь совершенно в другой мир.
Да, что и говорить, соскучились мы по своему родному театру. Уже и забывать стали, каково оно — работать там по-настоящему.
— А может быть какие-то и плюсы появились в том, что театр сейчас без своего здания?
— Я их не увидел. Очень искал, долго искал, но не нашёл. Никаких плюсов совершенно. Сплошные минусы...
